Глава «Балак» начинается с рассказа о том, как «увидел Балак, сын Ципора, все, что сделал Израиль эморею. И убоялся Моав народа сего чрезвычайно, ибо велик он числом; и постыла Моаву жизнь из-за сынов Израиля» (Бемидбар, 22:2-3).
Раши, процитировав в качестве комментируемых все слова стиха, поясняет их следующим образом: «Сказал Балак: «Эти два царя (Сихон и Ог), на которых мы полагались, не устояли пред ними, и тем более мы». И поэтому – «и убоялся Моав»».
«Гур Арье» считает, что Раши считает необходимым объяснить, что «убоялся Моав» – это прямое продолжение «увидел Балак». А не отдельная история, как мы могли бы подумать. Проблема с этим объяснением в первую очередь в том, что любой нормальный читатель первым делом решил бы что «убоялся Моав» – это прямое следствие и непосредственное продолжение того, что «увидел Балак»! Вот если бы Раши считал, что «убоялся Моав» – это новая, отдельная история, тогда нужно было бы это объяснять и подчеркивать. Потому что без Раши мы бы этого, скорее всего, не поняли. Но защищать верность напрашивающегося и очевидного прочтения – только портить!
Кроме того, когда Раши комментирует весь стих, он, как правило цитирует только первые слова, а на остальные намекает припиской типа «и т. д.». Почему же в нашем случае Раши счел нужным процитировать весь стих слово в слово?
И еще. Для того, чтобы объяснить, каким образом из того, что Сихон и Ог («эти два царя») не устояли перед сынами Израиля, следует, что «тем более мы (не устоим)» нужно бы было как-то подчеркнуть силу, отвагу и воинское искусство покойных и их солдат. Почему вместо этого Раши находит нужным вложить в уста Балака упоминание о том, что «мы полагались на них»? Ну, полагались. Ну, ошиблись. Не нужно было полагаться. Причем тут «тем более мы не справимся»? Кто сказал, что моавитяне не лучшие вояки, чем Сихон и Ог?
И наконец, где Раши увидел в тексте стиха указание на то, что моавитяне полагались на Сихона и Ога? (Сам Раши в комментарии к Бемидбар, 21:23, пишет: «Потому что все цари Кнаана платили ему (Сихону) дань за то, что он охранял их, не позволяя вражеским войскам проходить к ним». Т. е. народы Кнаана полагались на Сихона и, вероятно, Ога. Но моавитяне – это совершенно отдельная история!).
Перечитаем еще раз. Это часто помогает. «И увидел Балак, сын Ципора, все, что сделал Израиль эморею. И убоялся Моав народа сего чрезвычайно, ибо велик он числом; и постыла Моаву (жизнь) из-за сынов Израиля». В первом стихе говорится о том, что царь Моава впечатлился судьбой эмореев. А во втором – о том, что народ Моава впечатлился… числом и мощью воинств Израиля. Реально разные и не взаимосвязанные истории.
У царей, у правительств своя информация, свои секреты от налогоплательщиков, свои резоны. Поэтому то, что там «увидел Балак», с высокой степенью вероятности, осталось с Балаком. Максимум – с его ближайшим окружением. («Сифтей хахамим» пишет, что Балак поделился выводами своей приглядки с народом, и тот всполошился. Но возникает вопрос: а что такого «увидел Балак», чего не видели остальные моавитяне? Судьба Сихона и Ога была известна всем. И все могли прикинуть, что могут сделать с Моавом победители великанов. Так к чему давить на то, что «увидел Балак». Увидел то же, что и все. Никаких биномов Ньютона там не было: Израиль продемонстрировал такую военную мощь, что ошибиться в прогнозах было невозможно!)
Простые моавитяне, согласно сказанному прямым текстом, всполошились не из-за гибели Сихона и Ога, а из-за многочисленности и воинственности евреев («И убоялся Моав народа сего чрезвычайно, ибо велик он числом»). И об этом они были прекрасно осведомлены задолго до того, как Сихон и Ог легли в землю.
Раши в комментарии к Бемидбар, 21:13 говорит: «Они (сыны Израиля) обошли землю Моава вдоль всей ее южной и восточной сторон, пока не пришли на другой берег Арнона на земле Эмори, севернее земли Моава». То есть наши по дороге в земли эморейцев прошлись вдоль границ Моава и дали моавитянам возможность увидеть все своими глазами. И испугаться. Но это никак не связано с судьбой Сихона и Ога! И даже если сказать, что гибель Сихона и Ога дополнила картину, все еще сложно напрямую увязать, если подумать, «увидел Балак» с «убоялся Моав»: народ Моава убоялся увиденного своими глазами, не услышанного Балаком. Так сказано в Писании прямым текстом!
Поводим итог: народ Моава испугался численного превосходства евреев, предположительно, еще когда те маршировали вдоль границ Моава. Но на Балака, располагавшего данными разведки и заключениями аналитического отдела генштаба, это впечатления не произвело. Он оставался безмятежен до тех пор, пока не полегли Сихон и Ог. И только тогда запаниковал и Балак. Потому что что-то в этом усмотрел, не очень пока понятно, что именно. (Правда, тут есть «шероховатость»: если народ испугался первым, а Балак вторым, то непонятен порядок стихов. Он должен быть обратным…)
Получается, фразы «увидел Балак» и «убоялся Моав» не взаимосвязаны? Точнее, выглядят невзаимосвязанными и нужен комментарий Раши, чтобы подсказать нам, что связь все-таки существует. С этим разобрались. В правоте «Гур Арье» убедились. Идем дальше.
Если «убоялся Моав» – прямое продолжение «увидел Балак», то должно было быть сказано: «И увидел Моав… и убоялся и т. д.». С какой стати вдруг такое внимание к личности Балака? Отвечая на этот вопрос, Раши и подчеркивает: «Эти два царя (Сихон и Ог), на которых мы полагались, не устояли пред ними».
Дело вот в чем. Тот факт, что цари Кнаана платили Сихону и Огу, чтобы те не подпускали сынов Израиля к Земле обетованной, держался в тайне. Секретные протоколы и все-такое. Откуда мы это знаем? Из того, с каким простодушием наши пытаются договориться с Сихоном. Моше и его люди явно не знают, что Сихон «живет здесь лишь для того, чтобы защищать их от вас, а вы говорите такое!».
Если бы рядовые моавитяне были бы в курсе, разведка бы донесла. Но они не были. А вот Балак, в силу своего положения, был. Поэтому народ Моава гибели Сихона и Ога особого значения не придал. В отличие от Балака, который придял и всполошился. Потому что он-то знал, что вся региональная система безопасности от евреев базировалась на потенциале Сихона и Ога. И лишившись их фактически в одночасье, ближневосточные царьки, включая Балака, почувствовали себя голыми в военно-политическом плане. «Эти два царя, на которых мы полагались» – больше на них полагаться не приходилось. Деньги на ветер.
Балак был настолько шокирован произошедшим, что проболтался. Народ узнал, как обстоят дела на самом деле и запаниковал. Как сказано: «Убоялся Моав народа сего чрезвычайно… и постыла Моаву жизнь». Знакомая история. Тайное всегда становится явным. И всегда в самый неподходящий момент. Последствия всегда катастрофические. Ведь, когда людям, как в нашем случае, опостыливает жизнь, их покупательная способность резко падает. А там уже и до великой депрессии (во всех смыслах слова) рукой подать.
Теоретически можно было бы попробовать истолковать слова Раши тут в свете его же комментария к Бемидбар, 21:21 («и направил Израиль послов»): «А в другом месте связывает отправление послов с Моше, как сказано: «И я направил послов из пустыни Кедемот (Дварим, 2:26). И так же «И направил Моше послов из Кадеш к царю Эдома» (10:14). А в связи с Ифтахом сказано: «И направил Израиль послов к царю Эдома и т. д.» (Шофтим, 11:17). Эти стихи дополняют друг друга: один заключает, а другой открывает. Моше есть Израиль, а Израиль есть Моше. (Это имеет целью) сказать тебе, что Глава поколения — как все поколение, ибо Глава и есть все». Может, и тут то же самое: Балак – это Моав, а Моав – это Балак? Так что «увидел Балак» – «увидел Моав», а «убоялся Моав» – «убоялся Балак».
Но дело в том, что правило «Моше есть Израиль, а Израиль есть Моше» работает только в тех случаях, когда есть причина, по которой, говоря о Моше, Писание поминает Израиль и наоборот. В нашем же случае нет никакой разумной причины, говоря о Моаве, именовать его Балаком и наоборот.
Очевидно, когда говорится: «И увидел Балак», – речь идет персонально о Балаке. А когда «устрашился Моав» – о народе Моава. И ни разу не наоборот. Поэтому Раши объясняет связь между стихами так, как объясняет: до Балака дошла инсайдерская информация и он, в состоянии аффекта, выдал ее своим подданным. Те и распереживались.
Делая упор на то, что «эти два царя (Сихон и Ог), на которых мы полагались, не устояли пред ними, и тем более мы», Раши отвечает вот еще на какой вопрос: почему Балак засуетился только после гибели Ога? Сихон был ничем не слабее. Почему же его гибель не вывела Балака из равновесия?
Ответ: если бы Балак нуждался в доказательствах военной мощи Израиля, гибели Сихона хватило бы с лихвой. Но душевный покой Балака базировался на надежде отсидеться за спинами великанов. Не двух, так одного. И только лишившись обоих защитников, на которых он полагался, Балак соизволил напрячься. Самому воевать в его планы не входило вовсе.
И тем же объясняется то, что Раши цитирует как комментируемые все слова стиха: «И увидел Балак, сын Ципора, все, что сделал Израиль эморею». Раши важно подчеркнуть, что Балак испугался, увидев «все, что сделали эморею». Формально, эморей – это только Сихон и его царство. Ог правил Башаном. Если бы все сводилось к тому, что Моав равнялся на Эморею, которая была сильнее, то падение царства Сихона и должно было бы послужить тревожным звоночком. Но мы видим, что (если исходить из того, что Писание в данном случае придерживается хронологии событий) Балак и ухом не повел, пока не стряслась беда и с Огом.
Объяснение этому, как мы уже знаем в том, что Балак полагался на то, что Израиль может справиться с одним из двоих царей, но не с обоими. Говоря языком Раши: «Сказал Балак: «Эти два царя (Сихон и Ог), на которых мы полагались, не устояли пред ними»».
А то, что Башан вдруг включается в Эморею – совсем не вдруг. См., например, Дварим, 3:8: «И взяли мы в ту пору землю из рук двух царей Эмори, что по эту сторону Йардена. от потока Арнон до горы Хермон». Прямым текстом.
Но тут возникает вот какой вопрос. Раши пишет: «Сказал Балак: «Эти два царя (Сихон и Ог), на которых мы полагались, не устояли пред ними, и тем более мы». Это «тем более» было бы уместным, сравнивай Балак силу Моава с силами Эмореи. Но мы же договорились, что речь не об этом, а о том, что Балак полагался на Сихона и Ога, как на несокрушимую стену. Без нее Моав оказался абсолютно беззащитным, а не относительно! Причем же тут «тем более»?
А при том, что, как пишет Раши в комментарии к Бемидбар, 21:13 («ибо Арнон — рубеж Моава»): «А они не позволили Израилю пройти по их земле. И хотя Моше не уточняет, уточняет это Ифтах, как сказал Ифтах: «И также к царю Моава посылал, но тот не соблаговолил» (Шофтим, 11:17). А Моше указал на это косвенно: «Как поступили со мной сыны Эсава, живущие на Сеире, и моавитяне, живущие в Ар» (Дварим, 2:29), — подобно тому, как те не позволили сынам Израиля пройти по их земле и вынудили их идти в обход, так и Моав».
Иными словами, сыны Израиля уже вели переговоры с Моавом и уже стояли у границ Моава. И не напали. Ввиду запрета: «Не враждуй с Моавом и не вступи с ним в ратный спор, ибо Я не дам тебе от его земли во владение» (Дварим, 2:9).
Чего же Балак боялся? Балак боялся того, что сынов Израиля сдерживал не запрет Небес, а нежелание связываться с Сихоном и Огом. После же ликвидации двух царей-наемников, бояться Израилю стало некого. Плюс, он доказал свою повышенную боеспособность. И это привело Балака в ужас: защитить некому, а защищаться бессмысленно («тем более»).
Очень, кстати, показательный момент в том, что, запаниковав, Балак все разболтал и поверг свой народ в совершенно излишнюю панику. А все потому, что не был в состоянии контролировать себя, хоть и царь. Вот наш Моше, хоть, формально, и не был царем, ничем не выдал свой небезосновательный страх перед Огом и его заслугами.
Ну, и уж если на то пошло, главу «Балак» часто читают в субботу, предшествующую 12-ому тамуза (или сразу после), дню полного освобождения Ребе Раяца (Моше предыдущего поколения) из проклятого Советского Союза. Так вот Ребе Раяц, по его собственному признанию, в глубине сердца, очень боялся. За себя, за близких и в первую очередь за дело духовного спасения российского еврейства. Боялся, но ничем не выдал своего страха. Ни в ожидании ареста, ни во время допросов, ни после вынесения приговора.
Вот-вот должен прийти Машиах. Бояться станет нечего. Контролировать себя незачем. Но тем, кто успел выработать привычку держать себя в узде, будет чем гордиться. Слава Б-гу, гордыне такие неподвластны.
(Авторизированное изложение беседы Любавичского Ребе, «Ликутей сихот» т. 8, стр. 145-153.)
Источник: ru.chabad.org
