«И вышла Дина, дочь Леи, которую та родила Яакову, осмотреться среди дочерей той земли» (Берешит, 34:1).
И Раши, комментируя слова «дочь Леи», пишет: «Разве не дочь Яакова она Однако потому что она «вышла», названа дочерью Леи, которой также привычно было «выходить», как сказано: «И вышла Лея ему навстречу» (30:16)». Согласно части версий, в заключение Раши добавляет цитату из Мидраш Раба (Берешит, 80): «Это о них поговорка «какова мать, такова и дочь»».
На первый взгляд, странно: с чего бы Раши приводить в качестве толкования прямого смысла слов Писания мидраш, выставляющий в дурном свете Дину, да еще и Лею в придачу. И это при том, что сам Раши пишет в комментарии на первый стих главы «Ноах», что упоминание имени праведника подразумевает положительный контекст: «Упомянув о нем, Писание сообщает о нем похвальное, как сказано: «Память о праведном – для благословения» (Мишлей, 10:7)». А в праведности Леи, вроде, никому не приходит в голову сомневаться?!
Сложно предположить, что Раши задается целью оправдать Дину наличием у той «дурной наследственности» по материнской линии. Как говорил один королек: «Предки виноваты! Прадеды-прабабки, внучатые дяди-тети разные, праотцы, ну, и праматери, угу. В жизни вели себя как свиньи последние, а сейчас я расхлебывай их прошлое». Вот, мол, и Дина не виноватая. Это все Лея.
Дурацкая версия. Кто оправдывает дитё тем, что чернит его родителя? (Кроме всей современной психологии, конечно.)
(Если дело в том, что Раши нужно объяснить, зачем Тора говорит «дочь Леи, которую та родила Яакову», а не просто «дочь Яакова», то Раши уже отвечал на него выше (30:21): «Наши мудрецы разъясняли, что Лея суд вершила сама: «Если это сын, то моя сестра Рахель даже служанке не будет равной». И она молилась о том, чтобы дитя стало девочкой (см. Брахот 60а)».)
Главное: в том, что Лея вышла навстречу Яакову, не было ничего предосудительного. Наоборот. Как следует из прямого смысла слов Писания, там: «И услышал Б-г Лею». И Раши поясняет: «Которая страстно желала и прилагала усилия, чтобы умножить число сыновей-родоначальников колен». Короче говоря, никаких сомнений в чистоте намерений Леи. Засвидетельствовано Небесами. Так что это за мутные намеки на «привычку выходить»?
Если же нам показалось, что Раши говорит о Дине и Лее плохо, то только потому, что с нами самими что-то не так. На самом деле Раши им комплименты делает (и поэтому не цитирует мидраши, которые однозначно осуждают Дину и предписывают ей всякие страсти). Остается только понять, в чем они заключаются. Судя по тому, что Раши не находит нужным объяснять прямым текстом, ради чего такого хорошего Дина (следуя примеру Леи) выходила, он это уже объяснил выше. Но где и как?
Выше, в комментарии к той же главе «Ваишлах» («поднялся он в ту ночь, и взял он двух своих жен и двух своих рабынь, и одиннадцать своих детей» 32:23) Раши пишет: «А где была Дина? Он спрятал ее в сундук и запер, чтобы Эсав ее не приметил. И Яаков был наказан за то, что не дал ее (в жены) своему брату, — быть может, ей удалось бы повлиять на него благотворно, — и поэтому она досталась Шхему».
На первый взгляд, ничего не понятно. Кто-то мог ожидать от Яакова, что тот позволит Эсаву положить глаз на Дину? И тем более допускать, что Яаков будет наказан за то, что попытался оградить дочь от сексуальных домогательств своего волосатого брата?!
Все становится на свои места, только если сказать, что Дина не «может быть», а наверняка могла вернуть Эсава на путь праведности. А также, что возвращение злодея на путь праведности — такое великое дело, ради которого есть обязанность идти на риск, как бы велик тот ни был. И даже если результат не гарантирован.
То есть когда Раши пишет: «Быть может, ей удалось бы повлиять на него благотворно», — это не о многовариантности будущего, а о том, что Яаков недооценивал свою дочь (не желая подпускать к ней Эсава в любом случае). За что и был наказан.
То же самое и тут. В смысле, у стен Шхема. Поскольку Дине было по силам вернуть на путь праведности даже такого супер-злодея, как Эсав, понятно, что с дочерьми Шхема она бы справилась играючи. И насадила бы в тех местах просто невиданные нормы целомудрия.
И Раши подчеркивает, что свои духовные силы и свой талант пропагандистки праведного образа жизни Дина унаследовала от матери, Леи. На это он намекает, подчеркивая: «Дочь Леи, которую та родила Яакову». Это Лея умела и была готова «выходить». А Яаков прятал Дину по сундукам. У него был чисто отцовский подход к воспитанию дочери: не подходи, убью и т.п. И никакие наказания на эту папскую позицию повлиять не могли.
А теперь подумаем. Насколько на самом деле похожи выход жены навстречу мужу (потому, что она «страстно желала и прилагала усилия, чтобы умножить число сыновей-родоначальников колен») и выход дочери навстречу шхемским пацанкам, чтобы попробовать в деле свои исправительные чары, которые не удалось применить к дяде Эсаву? Насколько уместна тут параллель?
Приплетем к делу также и сказанное по поводу Леи (29:17): «»И глаза у Леи слабы» — полагая, что достанется Эсаву, она плакала. Потому что все говорили: «У Ривки два сына, а у Лавана две дочери. Старшая для старшего, младшая для младшего»». То есть Лея не была готова принести себя в жертву на алтарь исправления Эсава. Все глаза проплакала от одной мысли об этом. Что изменилось за одно поколение? Почему то, что было так ужасно для Леи, стало таким замечательным для ее дочери и преемницы Дины?
Как это часто случается, ответ на наш вопрос можно найти только в духовном плане, в свете учения хасидизма.
Хотя все трое — Авраам, Ицхак и Яаков — обобщенно именуются «праотцами», по той очевидной причине, что качества всех троих передались их потомкам и сформировали их национальный характер, однако очевидно и то, что влияние праотца Яакова является наибольшим. Хотя бы потому, что среди потомков Авраама был, стыдно вспомнить, Ишмаэль. А среди потомков Ицхака — целый Эсав. А вот потомство Яакова, все без исключения — наши люди. Таким образом, только Яаков — праотец исключительно евреев. Это — серьезно.
Настолько, что весь народ по сей день именуется именем именно этого праотца — Израиль, дом Яакова и т. д. и т. п.
Очевидно, что эта специфика статуса Яакова связана с ролью, сыгранной в формировании еврейского народа его женами, праматерями Рахелью и Леей (при посильной помощи Билги и Зилпы). Вообще отец, как известно, дает семя, из которого развивается плод. Но за то, во что и как он разовьется за девять месяцев, «отвечает» уже мать. В конкретном случае с семьей Яакова это очень наглядно демонстрируется тем, что имена — говорящие имена, определяющие склад имена — дают сыновьям именно праматери. А Яаков даже не пытается вмешиваться. Потому что понимает роль мамы в деле формирования личности сына и тем более дочери.
Двенадцать получившихся колен символизируют и олицетворяют, как известно, 12 специфических (частных) путей служения Всевышнему. Которые глобально делятся на два основных вида: служение праведников и служение баалей-тшува (которое, разумеется, не ограничивается раскаянием в грехах, но включает также процесс духовного роста, когда с высоты нового достигнутого уровня, прежний, отправной выглядит как недостаточный, недостойный, граничащий, страшно сказать, с греховным). Говоря языком Каббалы, служение праведников — это служение, вершимое в мире святости (изучение Торы, исполнение заповедей). Служение баалей-тшува — служение в нашем мире, мире смешения добра и зла, и превращение нашими силами зла в добро. А проще говоря, обращение мирского в Б-жественное, в святое.
Сыновья Рахели, как известно из книги Зогар, по стилю своего служения праведники. Сыновья (и дочери) Леи — баалей-тшува. Особенно ярко это противопоставление демонстрируется в истории с продажей Йосефа: Йосеф и Биньямин, абсолютные праведники, оказываются с одной стороны, все остальные, нуждающиеся в раскаянии — с другой.
Ну и, понятное дело, что детки — в мам. Рахель («а Рахель была хороша обликом и хороша видом») — мать праведников. Лея («и глаза у Леи слабы») — баалей-тшува. «Слабость глаз» — это от слез. А слезы — главное оружие баал-тшувы.
А Яаков любил Рахель. И понятно, почему любил: он сам по природе человек «в шатре сидящий» — праведник. Так что праведность (Рахели) его влечет самым что ни на есть естественным образом.
А вот Лее, с ее природным стремлением исправлять требующее исправления (тшува), в шатре не сидится. И она выходит. В частности, навстречу Яакову и т. д. Хотя предназначалась она для того, чтобы выйти навстречу (выйти замуж) Эсаву. Который, в отличие от Яакова, нуждается в исправлении.
И это то, что имеет в виду Раши, когда пишет о Лее, которой также привычно было «выходить»»: Лее предназначалось Небесами исправить Эсава. Дина унаследовала от Леи не только склад души и путь служения, но и миссию. От которой Лея отплакалась.
У Леи аспект тшувы носит общий характер. И поди знай, как оно отразилось бы на Эсаве. А вот Дина — носительница выделенной, обособленной, обостренной способности (и стремления) выходить навстречу злу и валить его из всех стволов. Поэтому она, в отличие от мамы, встречи с Эсавом не боится. Скорее всего, наоборот. Так что заботливому отцу ничего не остается, кроме как запереть ее в сундук. За что, повторим еще раз, он был наказан. И это наказание — лучшее доказательство того, что Дине нужно было это сделать (взяться за исправление Эсава).
В результата, когда все все-таки пошло по худшему из возможных сценариев, и исправлять пришлось не Эсава, а Шхема, тем не менее результат был достигнут: все жители Шхема обрезались (по тем временам — полный аналог гиюра). И очевидно, что в те патриархальные времена гиюр мужчин автоматически означал гиюр женщин. То есть тех самых дочерей Шхема, к которым и выходила Дина. Да там и прямым текстом сказано (34:16): «А ваших дочерей будем брать себе».
В результата каждый получил свое. Жители Шхема за свое злодейство — смерть от рук Шимона и Леви. Дина — полноту самореализации: возвращение на путь праведности всех, кого хотела. И особенно дочерей Шхема, которых по-честному поделили между собой ее братья.
Теперь вывод. Вообще-то, конечно, место царской дочери — во дворце. Но конкретно еврейские царские дочери имеют наследственную склонность выходить навстречу этому миру, чтобы исправлять его. И прогибать его под нас, как угодно. Пока их мужья, верные сыны Яакова, сидят по шатрам Торы и т. д.
Понятное дело, вся эта женская деятельность должна совершаться в строгом соответствии с еврейским законом, как и любое другое совершаемое евреями действие. И что характерно, именно строгое следование еврейскому закону (и в первую очередь, законам целомудренного поведения) становится залогом преуспеяния женщин в их Б-гоугодной деятельности по преображению мирского в святое.
Вот-вот должен прийти Машиах. История с этим преображением завершится сама собой. И преимущество женского начала над мужским станет очевидным. Да и много чего другого интересного произойдет. Увидите.
(Авторизированное изложение беседы Любавичского Ребе, «Ликутей сихот» т. 35, стр. 150-155.)
Источник: ru.chabad.org
