Как известно, праотцу Аврааму Всевышний добавил в имя одну букву. А праотца Яакова целиком переименовал в Исраэля.
В Талмуде (Брахот, 13а) сказано, что тот, кто со времен переименования называет Авраама Аврамом – нарушает заповедь, ибо сказано: «И не называться тебе впредь Аврамом, но будет имя твое Авраам» (Брейшит, 17:5). И нужно сказать, набожные люди строго следуют этому предписанию. Никаких абраш, никаких эйбов и даже никаких рами. Авраам и только Авраам. Что, кстати, сказывается на популярности этого имени, если не в среде авторов антисемитских анекдотов, то в среде набожных людей.
Раз нельзя называть Авраама Аврамом, то должно быть запрещено называть Яакова Яаковом, но только Исраэлем, ибо в главе «Ваишлах» сказано: «Не Яаков изрекаться более имени твоему, но Исраэль…» (Брейшит, 32:29) Это даже не я спрашиваю, это Талмуд спрашивает. И сам себе, как он любит это делать, отвечает: нет, с Яаковом не так. Потому что мы видим, что Авраама, после добавления буквы к имени, больше никогда не именует Писание старым именем. А вот Яаков именуется Писанием Яаковом сплошь и рядом. Что указывает на то, что так, оказывается, можно. Спрашивается: а почему, собственно? В чем разница?
Чтобы понять ответ, нужно вспомнить, что Авраам и Яаков (и Ицхак) были праотцами еврейского народа. Т. е. все, что они делали накладывало отпечаток и вообще формировало наш национальный характер и нас как народ богоносец, как царство священнослужителей и т. д.
Изменение имени первого праотца на Авраам отражало некое (здесь мы не будем углубляться в вопрос какое именно) революционное и, что важно, необратимое изменение в характере служения его и, соответственно, его потомков. Переход на новую ступень. Прежняя, аврамическая, была нееврейской. А вот новая, авраамическая – пра-еврейская. А поскольку в святости, как в шашках, назад не ходят, то с переходом на более высокую ступень нижняя отменяется.
Яаков был внуком Авраама. И его служение и в до-исраэльский период было пра-еврейским и актуальным для его потомков во все времена. Т.е. и тот аспект служения, который символизируется его именем Яаков, и тот, который символизируется его именем Исраэль, – это про нас. Поэтому оба вполне себе употребительны.
Теперь хотелось бы понять, что это за аспект, символизируемый именем Яаков, и что за аспект, символизируемый именем Исраэль.
Яаков – как известно, от «экев» (пятка), «А затем вышел его брат, рукою своей держа за пяту Эсава и нарек ему имя Яков» (Брейшит, 25:26). Проще говоря, Яаков – препятствующий, хватающий за пятки, играющий не по правилам. Еще проще говоря, мухлюющий. Эсав прямо говорит об этом, узнав о том, что Яаков перехватил его благословение: «Потому ли нарек ему имя Яаков, что обошел меня дважды» (27:36).
На первый взгляд, ерунда какая-то: разве можно, не дай Б-г, служить Всевышнему, мухлюя? А если можно, то зачем же всю неделю главы «Толдот» проповедники в лепешку разбивались, доказывая, что Яаков не мухлевал? На второй вопрос ответить просто: идут на поводу у публики, тяжело болеющей вульгарным пуританизмом (в самом религиоведческом смысле слова). А на первый придется ответить более развернуто.
Начнем с очевидного и потому требующего объяснения: духовное и материальное в нашем мире находится в состоянии войны. Евреи – партизаны, вынужденные действовать в глубоком тылу противника («враг» здесь не уместное слово, потому что врага уничтожают, а наша цель не уничтожить материальное, а совсем наоборот – освятить его, сделать явной его Б-жественную, как сейчас модно выражаться, «составляющую»). Нам-то и на передовой велено «уловками вести войну свою» (Мишлей, 24:6), а уж в тылу сам Б-г велел, в буквальном смысле слова.
О чем речь? Поскольку мы – души, облаченные в материальные тела, то нам, хочешь не хочешь, нужно (заповедано!) поддерживать свое материальное существование: есть, пить, зачинать детей, содержать семью. И делать это нужно продуктивно. А для этого, как показывает практика, человеку, не достигшему уровня праведника (а предписания Торы обращены к среднестатистическому, рядовому еврею, не праведнику), следует формально, внешне – но только внешне, к этому, собственно, и сводится мухлеж – демонстрировать заинтересованность в мирском. Но на самом деле, в уме, все время держать то, что все это – только ради того, чтобы исполнить волю Всевышнего, послужить Ему таким образом и т. д.
Хитростью, мягко говоря, забирая у Эсава благословение: «И даст же тебе Б-г от росы небесной и от туков земных, и обилие хлеба и вина. Служить будут тебе племена и тебе поклоняться народы. Будь властелином для братьев твоих, и поклонятся тебе сыны матери твоей» (27:28-29), – Ривка и Яаков шли на огромный риск и на огромное самопожертвование. Яакову пришлось облачиться в одеяние Нимрода (см. Раши к Брейшит, 27:15), того, кто «подстрекал весь мир к бунту против Святого, благословен Он, дав совет поколению раскола» (см. Раши к Брейшит, 10:8). Иными словами, ради того, чтобы добраться за контролем над материальным и возможностью обращать ее к святости, Яакову пришлось не только облачиться в овечью шкуру, напоминающую повышенную шерстистость Эсава (прозрачная, согласитесь, метафора), но и в одеяние Нимрода. И он пошел на это. Но дальше облачений дело не зашло. Как сказано: «Голос – голос Яакова, а руки – руки Эсава» (Брейшит, 27:22).
Совсем другое дело, когда речь идет о духовном служении. Здесь нет места маскам и карнавалам, все обязано быть предельно демонстративно. В комментарии к словам: «И сказал он: Не Яааков изрекаться более имени твоему, но Исраэль», – Раши пишет: «Не скажут более, что благословения получены тобой обманом и хитростью; они обретены тобою с величием и открыто». Речь, само собой, о новых, дополнительных благословениях. Со старыми все останется по-старому, включая нужду в них. Т. е. Авраам в результате изменения имени духовно изменился полностью и до неузнаваемости, перестал быть Аврамом. А Яаков, став Исраэлем, Яаковом остался. Но плюс к этому стал еще и Исраэлем.
Вот, скажем, еда. Стейк, скажем (если еда, так пусть будет нормальная еда, не салат из салата). Когда еврей ест сочный, правильной прожарки стейк в будни – это оправдано только в том случае, если действительно делается во имя Небес, во имя вознесения искр святости и т. д. А когда точно такой же стейк еврей ест в субботу, ради исполнения обязанности превращать шаббатование в удовольствие (или в рамках иной заповеданной трапезы) – это не «во имя» служения, а само служение. Непосредственно освящение, конкретного материального тела, превращение его в объект исполнения заповеди. И тут нет и не может быть никакого сокрытия истинного облика тактическими целями. Наоборот. Одежда, речь, гаджеты, походка – все должно выдавать в нас потомков и духовных наследников Исраэля.
И сказано: «Не Яаков изрекаться более имени твоему, но Исраэль; ибо ты боролся с Б-жьим ангелом и с людьми и преодолел» (32:29). В учении хасидизма объясняется, что «Б-жьи ангелы», о которых здесь идет речь, это те самые трансформаторы, проходя сквозь которые, Б-жественный свет облачается в материальное таким образом, чтобы ни сами они его присутствия не чувствовали, ни другим, со стороны, оно не было бы заметно. Что, кстати, и дает им определенную, если не власть, то контроль над материальным миром, «ангелами-покровителями» тех или иных его составляющих.
Для самих ангелов, само собой, сокрытия не существует. Поэтому им самим противостоять не так уж и сложно. Зная правду, они лишены истинной воли к победе над духом, ибо понимают ее невозможность.
Другое дело люди. Противостоять людям сложнее. Конечно, и в этом Исраэлю гарантирована конечная победа. Но человека одолеть сложнее. Обратите внимание: будучи Яаковом, Яаков раз за разом брал верх над Эсавом, но став Исраэлем, начинает маневрировать. Почему? Потому что с людьми сложнее, чем с ангелами. По уже упомянутой причине: они так же верят в свою правоту, как и мы. И с эмпирической точки зрения, у них больше оснований верить в свою правоту, чем у нас: Б-жественное присутствие-то сокрыто. Точнее, сокрыто от тех, кто не принадлежит к потомству Исраэля, который «боролся с Б-жьим ангелом и с людьми и преодолел».
Мало того, что для потомков Яакова, для Исраэля, не существует сокрытия Б-жественности в нашем мире, они не только в силах справиться с ангелами и с людьми. Им еще и по силам обращать тех на свою сторону: Яаков не просто справился с ангелом, но и заставил того благословить себя. Как сказано в Мишлей (16:7): «Если Г-сподь благоволит к путям человека, то и врагов его примирит с ним». И как объясняют наши, благословенной памяти, мудрецы, речь идет обо всех врагах, включая самого исконного и непримиримого – того самого змея, с которого начались наши неприятности.
И есть еще один показательный стих: «Не усмотрел греха в Яакове и не узрел в Исраэле тяготы» (Бемидбар, 23:21). В «Ликутей Тора» объясняется, что здесь имеется в виду, что, хотя нет в Яакове греха (не в том смысле, что мы безгрешны, но в том, что наш грех никогда не от всей души), но есть «тягота», есть необходимость в тяжком духовном труде, в преодолении сокрытия и т. д.
А на уровне Исраэля нет и того. Нет дурного начала. Нет развращающего воздействия «людей». Нет давления «Б-жьих ангелов». Служи (Всевышнему) – не хочу. В смысле, хочу. Непрекращающийся и беспрепятственный духовный подъем – от чертога к чертогу (см. Теилим, 84:8) и т. д. Чем, собственно, праведники и занимаются.
Соответственно, Яаков – это, говоря языком хасидизма, уровень служения кающегося грешника (хозер бэтшува), на котором тяжесть самой причастности к греху требует ради служения огромных душевных усилий. В идеале – человека, полностью контролирующего свое дурное начало, но при этом не способного ничего поделать с фактом присутствия этого начала в себе (см. Тания, гл. 14).
А Исраэль – это уровень служения праведника, на котором само служение – сплошное высшее наслаждение.
Собственно, то, что, став Исраэлем, Яаков остался Яаковом, это о том, что в душе каждого еврея всегда присутствуют оба уровня служения. С одной стороны, даже для величайших праведников, всегда есть новые, еще не достигнутые уровни служения, достижение которых требует усилий. Там нет, не дай Б-г, «греха», но есть «тяготы». Но не смотря на них, это служение, полное наслаждения. Это как удовольствие от решения сложной математической задачки: чем сложнее, тем больше удовольствия. Ну или как от дергания железа – как кому понятнее.
Это – схематичное описание того, как на уровне служения Исраэля остается место служению на уровне Яакова.
А теперь о том, как бывает наоборот. И бывает так, как правило. Еврей всю жизнь отчаянно пытается отбиться от дурного начала. С переменным, в лучшем случае, успехом. Сплошные тяготы и, почти неотвратимо, сколько-то греха (при всех вышеупомянутых оговорках, касающихся качества греха и т. д.). Единственное, что может мотивировать на подобное – это привкус, если не вкус, наслаждения служением. Радость исполнения заповеди и безоговорочная вера в неотвратимость конечной победы. А по-другому, в этом месте не прожить.
Поэтому на исходе субботы говорят гимн «Не страшись раб мой Яаков». В субботу евреи пребывают на уровне Исраэля – нет нужды в тяжелом труде, в «тяготах», зато есть долг и возможность наслаждаться служением (или хотя бы служить с наслаждением). А на исходе субботы приходится возвращаться на уровень Яакова. Причем, именно «раба моего Яакова», т. е. того, от кого ожидается и требуется стойко переносить тяготы. И при этом ему велено «не бояться», то бишь пребывать в уповании.
Вот-вот должен прийти Машиах. Тогда практическая нужда в служении в аспекте Яакова отпадет. Какие там тяготы в мессианскую эру? Зато все автоматически вознесемся на уровень Исраэля. Со всеми вытекающими преимуществами и за одним очевидным изъяном – служения как формы отношений со Всевышним уже не будет. Поэтому пользуемся оставшимся временем, как если бы оно заканчивалось вот, прям, здесь и сейчас. Потому что когда придет Машиах, это будет, с Б-жьей помощью, именно так неожиданно.
(Авторизированное изложение беседы Любавичского Ребе, «Ликутей сихот» т. 3, стр. 48-52.)
Источник: ru.chabad.org
