В недельном разделе «Эмор» говорится помимо прочего о заповедях, связанных (так или иначе, как следует уточнить с учетом того, что будет сказано ниже) с новым урожаем озимых. Мы как раз сейчас считаем омер. Что за «счет омера»? Счет сорока девяти дней от приношения – во второй день праздника Песах – снопа (омера) ячменя из нового урожая, делающего зерно нового урожая разрешенным к употреблению. (Еще раз: до приношения омера, во времена Храма, употреблять в пищу зерно нового урожая было, по закону Торы, запрещено. В наше непростое время с этим вопросом много путаницы. Далеко не все придают ему значение, сомневаясь, что есть тут запрет в силу установления мудрецов и т. д. Но мы, мы, да, придаем, как следует из целого ряда указания Ребе на эту тему).

На пятидесятый же день (т. е. в день праздника Шавуот) в Храме приносились два пшеничных хлеба из зерна того же нового урожая, после чего становилось дозволенным приносить из зерна нового урожая и другие мучные приношения (менахот).

В тематическом трактате «Менахот» об этом сказано так:

«Омер [ячменя] делает разрешенным [употребление в пищу зерна нового урожая] по всей стране. А два [пшеничных] хлеба – [приношение из зерна нового урожая хлебных приношений в] Храме. Не приносят [из зерна нового урожая самостоятельные] хлебные приношения, первинки и хлебные приношения, сопровождающие приношения скота, пока не принесут омер. А если принесли [до принесения омера, то их приношение] недействительно. До двух хлебов [самостоятельные хлебные приношения, первинки и хлебные приношения, сопровождающие приношения скота, из зерна нового урожая] не приносят, но если принесли – приношение действительно».

Многие задаются вопросом: в чем же разница между омером и двумя хлебами? Почему принесенное из зерна нового урожая до омера – недействительно, а до двух хлебов – вполне действительно (хотя и нежелательно и не правильно). Почему?

По большому счету, предлагается три варианта ответа.

Вариант первый. Существует единый запрет пользоваться зерном нового урожая до совершения определенных заповеданных действий. Первое из них – принесение омера, после которого зерном становится дозволенно пользоваться в мирских целях, в миру. Второе – принесение двух хлебов, после которого зерном нового урожая становится дозволенным пользоваться и для принесения на жертвеннике в Храме.

Пока не принесен ни омер, ни два хлеба – запрет как скала. И поэтому приношение из зерна нового урожая недействительно. Но после принесения омера запрет уже не столь абсолютен. Изначально он в силе, но задним числом приношения, совершенные в обход его, засчитываются.

Вариант второй. Мирское из зерна нового урожая запрещено (пока не принесен омер) само по себе, а храмовые приношения (пока не принесены два хлеба) запрещены сами по себе. И если первый запрет («мирского») остается в силе и изначально, и задним числом (поэтому приношения совершенные в его нарушение – недействительны), то второй работает только изначально (но не задним числом и т. д.). А то, что, как сказано в Мишне, до приношения омера запрещены и храмовые приношения из зерна нового урожая, это потому, что на жертвеннике приносится только дозволенное к употреблению сынам Израиля.

Вариант третий. Омер и два хлеба – это вообще две разные истории. Принесение омера – условие, без которого зерно нового урожая остается запрещенным к употреблению. Запрещено есть зерно нового урожая, пока не принесен омер. И об этом прямым текстом сказано в Торе. А о двух хлебах в Торе сказано только то, что они должны приноситься из нового (т. е. еще никак и никем до этого не использованного). Запрета в нарушении этого требования нет. Есть только невозможность исполнить предписание. (Кстати, из этого следует, что если условие уже не соблюдено, то в дальнейшем оно теряет смысл. Хлеба уже не будут принесены из нового, так что можно уже приносить из него что хочешь. А вот в первых двух вариантах нарушение запрета не делает повторное нарушение дозволенным! Нюанс!)

В Талмуде (в частности, Гитин, 6б) сказано, что, когда есть несколько мнений мудрецов Торы по одному вопросу, несмотря на то, что только одно из них в результате станет законом, галахой, – «и то и то – слова Б-га живого». В том смысле, что каждое из них содержит Б-говдохновенные и вечно актуальные предписания, касающиеся духовного уровня служения. На котором, в отличие от материального, вполне возможно следовать совершенно противоречивым (и даже не только на первый взгляд) мнениям, предписаниям и рекомендациям.

Вот и в нашем случае три таких различных мнения, касательно внутренней логики одной мишны, содержат в равной мере актуальные и важные указания, касающиеся того, что наши мудрецы поэтично называют «служением сердца». Хотя, конечно, речь о голове. Просто наши мудрецы вместилищем мыслей называют сердце, а не мозг. Как сказано: «Много помыслов в сердце человека».

Чтобы понять, в чем именно заключаются эти самые указания, стоит для начала разобраться с символикой. Она достаточно очевидна. Ячмень (т. е. омер) – это пища скота (ну и остальных вегетарианцев и прочих поборников «здорового питания»). Пшеница (два хлеба) – пища человека.

Скотина – это, естественно, животная душа. Когда сыны Израиля выходили по весне из Египта, животное начало в них играло просто мама не горюй. И им потребовалось сорок девять дней (счета омера) для того, чтобы по одной исправить все базовые черты животной души и кое-как очеловечиться. Принесение омера – это плод сорокадевятидневной работы: мы приносим свою исправленную животную душу на жертвенник служения Всевышнему.

А вот сразу (сразу!) после того, как животная душа отправлена на жертвенник и мы становимся людьми, наступает время приносить в жертву (т. е. ставить на служение) и человеческое в себе. Совершается приношение двух пшеничных хлебов.

Техническая разница между первым и вторым этапами в том, что пока мы работаем со «злом» (животная душа), мы стратегически (тактика – дело сложное и требующее всего, что нужно) нацелены на окончательную и безоговорочную победу. Никаких перемирий, никаких компромиссов. Резать к чертовой матери. Полное самоотречение. Полный отказ от темного прошлого. А на втором этапе, на уровне святости, мы уже можем немного расслабиться, резких движений не совершать и упорядоченно продвигаться по пути изучения и исполнения. И даже прежний, отброшенный на первом этапе опыт греховного прошлого можно утилизировать.

Кстати, поэтому два шавуотних хлеба, в отличие от прочих хлебных приношений, приносятся из квасного, а не только из «пресного» (мацы). На первом этапе от нас, как уже упоминалось, требуется самоотречение, самоотречение и еще раз самоотречение. Которое и символизирует маца. Служение же в святости, служение праведников требует (предполагает?) наслаждение (служением, пониманием, переживанием). Т.е. условный «хамец».

Теперь становится понятным, почему омер делает дозволенным зерно нового урожая на мирские нужды, а два хлеба – для приношений.

Для того, чтобы мирское существование человека было проникнуто ощущением того, что оно осуществляется «во имя Небес», ему должно предшествовать принесение своего животного начала на жертвенник служения Всевышнему. (С другой стороны, после того, как жертва принесена, человек может вернуться в своему Б-гоугодному, но все-таки мирскому существованию. Как например, помолившись, можно и позавтракать поплотнее и бежать «по делам». Хотя, по хорошему, следовало бы посидеть и поучить Тору.

Духовное же служение, служение святостью изучения Торы, исполнением заповедей и т. д., казалось бы, само по себе является формой приношения. И уж точно не требует особого предварительного приношения? Или требует? Тора говорит, что еще как требует! Два пышных пшеничных хлеба!

Дело тут в том, что основа любого (совершенно любого, включая самое интеллектуальное) служения – смирение и самоотречение (битуль). Если не «открыться» для нового, нужно открыть голову и сердце и быть готовым. Два хлеба в Шавуот приносят вместе с двумя овцами. Овцы , как известно, символизируют как раз смирение и кротость. А хлеба символизируют Тору (если конкретнее, два хлеба – две части Торы: Письменная, требующая самоотречения и покорного приятия, и Устная, требующая понимания и прочувствования).

В свете вышесказанного становится понятным, почему, по всем мнениям, до принесения омера пользоваться зерном нового урожая запрещено: пока животное начало не принесено в жертву, говорить не о чем и двигаться некуда. Точка. И жертвы, принесенные в обход этого запрета – недействительны: и молитвы наши, и учеба, и заповеди наши, которыми мы так гордимся. Все то, что мы совершенно искренне считаем своими заслугами – оно все паленое!

А вот если животное начало уже не мешает, то дальше уже проще. Конечно, открытым остается вопрос о том, насколько служение полно и совершенно, но, по крайней мере, оно действительно. И это – плюс.

А теперь рассмотрим попунктно все три варианта объяснения разницы между следствиями принесения-непринесения омера и двух хлебов.

Вариант первый (омер и два хлеба – две части одного целого): на самом базовом (чтобы не сказать «низком») уровне, принесения одной животной души недостаточно. Пока и Б-жественная не отправлена на жертвенник– есть основания опасаться рецедивов. Конечно, не настолько, чтобы признавать принесенное недействительным, но тем не менее. Проще говоря, достойный уровень служения гарантирован, только когда на служение поставлены и животная, и Б-жественная души. Когда и первая, и вторая работают (а не только проявляются в соответствии со своей природой). И с другой стороны, оба момента работают на одну цель – освобождение от уз (внешних и внутренних) ограничений и препон. Однако есть и разница. Как уже упоминалось, без принесения омера – совсем никуда: запрещено, недействительно, нет. Принесение же двух хлебов необходимо изначально, но задним числом можно обойтись и без. Шанс успеха достаточно высок, чтобы оправдать риск. Задним-то числом.

Вариант второй (два разных запрета, первый из которых абсолютен, а второй – нет). Тут имеется ввиду уровень повыше. Опасности того, что результатом непринесения своевременно двух хлебов станет срыв – нет. Опасения касаются только степени совершенства. И для достижения искомого совершенства служение должно быть предварено принесением двух хлебов. Т.е. в общем и целом служение и без того будет действительным и приемлемым. Но пока Б-жественная душа не будет «принесена в жертву», чего-то будет не хватать. А оно нам нужно?

Наконец, третий вариант (до принесения омера пользоваться новым урожаем запрещено, а до принесения двух хлебов даже не то, чтобы нельзя – нежелательно, чтобы хлеба были принесены из нового, неюзанного). Он принципиально отличается от двух первых тем, что тут принесение двух хлебов не является самостоятельным действием, долженствующим предварить собственно служение, но частью непосредственно самого служения. Элементом, придающим служению совершенство.

Вот-вот придет Машиах. И заповедям об омере, двух хлебах и прочих приношениях вернётся практическое значение. Впрочем, и духовное во всем своем многообразии сохранится. Так что выученное нам еще пригодится.

(Авторизированное изложение беседы Любавичского Ребе, «Ликутей сихот» т. 32, стр. 134-139.)