В начале недельного раздела «Цав» рассказывается о порядке ночного сожжения туков жертв и дальнейшего удаления пепла с жертвенника и т.д.. Поэтапно:
«Вот учение о всесожжении: Это всесожжение на кострище его, на жертвеннике всю ночь до утра, и огонь жертвенника будет зажжен на нем. И наденет коэн свое облачение льняное, и нижнее платье льняное наденет на тело свое, и снимет пепел, в какой испепелит огонь всесожжение на жертвеннике, и положит его возле жертвенника. И снимет одежды свои, и облачится в одежды другие, и вынесет пепел за пределы стана на место чистое» (Ваикра, 6:1-4).
Предписание «и снимет одежды свои» Раши комментирует следующим образом: «Это не обязанность, но продиктовано правилами приличия, чтобы, вынося пепел, не загрязнить одежды, в которых он обычно совершает служение. В одежде, в которой готовит пищу для господина, не нальет бокала для своего господина. Поэтому «и облачится в одежды другие» – попроще».
На первый взгляд может показаться, что перед нами одно длинное объяснение: «чтобы, вынося пепел, не загрязнить одежды, в которых он обычно совершает служение», потому что «в одежде, в которой готовит пищу для господина, не нальет бокала для своего господина». И поэтому «и облачится в одежды другие».
Но если немного подумать, то становится очевидным, что речь идет о двух разных моментах. Первый – состояния коэнских одеяний, «в которых он обычно совершает служение». Которые не должно пачкать (при выносе пепла). Второй – правило коэнского служения, заключающееся в том, что служение уподобленное «наполнению бокала для своего господина» не совершается в тех же одеждах, в которых совершается служение, уподобленное «приготовлению пищи для господина».
Спрашивается: комментарий Раши посвящен разъяснению вопросов, касающихся прямого смысла слов Писания. И ни в коей мере не ставит своей целью перечисление возможных объяснений смысла заповедей. Это очевидно и несомненно. В таком случае, зачем Раши приводить два объяснения предписанию о смене одежд при выносе пепла? Что касается первого объяснения, то необходимость в нем можно объяснить бросающейся в глаза «затянутостью» стиха. «И снимет одежды свои, и облачится в одежды другие». Когда достаточно было ограничиться словами «и облачится в одежды другие». Понятно же, что облачение «в одежды другие» будет не поверх исходных, а взамен их. Т.о. «и снимет одежды свои» со всей очевидностью подразумевалось бы по умолчанию.
Так зачем упоминать этот момент? Складывается впечатление, что Писание делает на снятие одежд не меньший упор, чем на облачение в сменные. И Раши объясняет с какой целью это делается: чтобы указать на цель переодевания – не дать запачкаться одеяниям, в которых совершается служение. Но зачем, спрашивается, нужно добавлять второе объяснение?
Да, это толкование приводится в Талмуде (Йома, 23б). Но Раши никогда не задавался целью цитировать те или иные источники ради цитирования. Цель его, как уже было упомянуто выше, только одна: разъяснять прямой смысл слов Писания. Если слова Талмуда или мидраша работают на эту цель, Раши их приводит (в точности или изменив по своему усмотрению). Если не работают (или без них можно обойтись), то не приводит. Все просто. Так что авторитетность источника – не аргумент.
Можно, конечно, попробовать сказать, что дело в том, что из второго объяснения следует важное правило: сменная одежда должна быть поплоше («попроще») основной. Из первого же объяснения следует только то, что одежды должны смеяться. Но не то, что сменные должны быть хуже служебных. Может дело в этом?
К сожалению, есть несколько причин, в силу которых, такое объяснение неприемлемо.
Во-первых, Раши приводит второе объяснение (как и первое) на слова «и снимет одежды свои». Т.е. оба объяснения неким образом (который нам еще предстоит выяснить) касаются причины, по которой коэн должен снять исходные одеяния. А не того, почему он должен облачиться в сменные («попроще»).
Во-вторых, общечеловеческая логика подсказывает, что сменные одежды должны быть попроще, и без особых на то указаний. Ведь эти одежды будут пачкаться в пепле (первое объяснение). Какой еврей оденется, собираясь заниматься грязной работой, в хорошую одежду?
Думается, что дело в том, что второе объяснение отвечает на вопрос, касающийся прямого смысла слов Писания, на который первое ответа не дает.
Вспомним контекст. Интересующее нас предписание приводится в продолжение стиха, в котором говорится о взымании пепла с жертвенника: «И наденет коэн свое облачение льняное, и нижнее платье льняное наденет на тело свое, и снимет пепел, в какой испепелит огонь всесожжение на жертвеннике, и положит его возле жертвенника». Из этого следует, что главная цель последующего переодевания – сохранить в чистоте и сохранности служебные одеяния…
Стоп! Что-то странное! Давайте подумаем еще раз. Коэн одевает свои служебные одеяния для того, чтобы… возиться с пеплом! А затем переодевается, чтобы не запачкать их пеплом (во время выноса и т,д.)?! Как-то не совсем логично. Нигде не упоминается среди чудес, имевших место в Храме, что пепел на его территории не пачкался. Или хотя бы не распылялся. Так как же так?
Конечно, есть существенная (количественная) разница между символическим взыманием одного совка пепла с жертвенника и вывозом всего накопившегося у подножия пепла за пределы Храма. Но то количественно. А если качественно, так то и то, в сравнении с другими храмовыми службами, грязная работа. (К слову сказать, по мнению Рамбама и взымание пепла с жертвенника осуществляется в одеждах попроще: см. Мишне Тора, Законы постоянных и дополнительных приношений, 2:10).
Вот для того, чтобы ответить на вопрос зачем переодеваться посреди манипуляций с одним и тем же пеплом, и нужно второе объяснение, которое приводит Раши: «В одежде, в которой готовит пищу для господина, не нальет бокала для своего господина». Если бы Раши ограничился только первым объяснением, мы могли бы предположить, что взымание пепла осуществляется в тех же одеяниях, что и вынос пепла за пределы Храма. Поэтому Раши говорит об «одеждах, в которых он обычно совершает служение». Не об «одеждах, в которых он взнимает пепел с жертвенника».
И только благодаря примеру с «одеждой, в которой готовит пищу для господина, и в которой не нальет бокала для своего господина», становится понятным, почему не может быть такого, чтобы вынос пепла из Храма осуществлялся в тех же одеждах, в которых пепел взнимался с жертвенника.
Чем принципиально отличается приготовление пищи для господина от наполнения бокала господина? Ответ: первое совершается на кухне (или где-то еще, но) не на глазах у господина. А бокал господина наполняют как раз у него на глазах, в его присутствии. Этому подобна разница между взниманием пепла с жертвенника (в Храме, «на глазах у господина») и выносом пепла за пределы Храма («не на глазах у господина»). Соответственно, служение «в присутствии господина» осуществляется в пышных парадных одеждах. А служение «не в присутствии господина» – в одеждах попроще.
И еще один момент. Приготовление пищи является подготовкой к служению. А наполнение бокала – собственно служением. Как сказано (Берешит, 27:25) про то, как Яаков прислуживал Ицхаку: «И поднес ему, и он ел; и принес ему вина, и он пил». Это, согласитесь, очень существенная разница. Сравним (возвращаясь к пеплу на жертвеннике): взнимание пепла с жертвенника – одна из заповедей Торы. И заключительный этап всего процесса жертвоприношения, придающий ему полноту и совершенство. А вынос пепла из Храма – это, как ни крути, всего лишь техническое действие, призванное очистить место для нового пепла на жертвеннике и т. д.
Раши, добавляя объяснение, согласно которому «в одежде, в которой готовит пищу для господина, не нальет бокала для своего господина», объясняет, что дело не в том, насколько грязна та или иная работа фактически. Забой жертвенных животных, если подумать, никак не менее маркое занятие, чем вынос пепла. Но то, что имеет статус «служения на глазах у господина», считается «чистым», независимо от того, во что превращается пышное платье по ходу его исполнения. Поскольку это – собственно служение господину. Оно! А то, что делается не на глазах у господина уместно совершать в одеждах попроще. В виду статуса самой работы, как подготовительной и, потому, малозначительной.
Может возникнуть вот какой вопрос: а почему один и тот же коэн осуществляет и работу, приравниваемую к приготовлению пищи, и приравниваемую к наполнению бокала. Разве, с точки зрения этикета и научного распределения труда, не правильнее ли, когда кухарь возится на кухне с котлами, а камердинер наполняет хозяйский бокал? А не один Фигаро (или Труфальдино) разрывается между кухней и обеденной залой? Почему же Тора предписывает, чтобы обе работы делал один и тот же переодетый коэн?
Очевидно, она хочет преподнести нам важный урок, касающийся служения каждого из нас (ибо все мы «царство коэнов и народ святой»)! А может, даже несколько уроков.
Урок первый. Касающийся собственного служения каждого из нас. Как коэн в Храме исполнял не только заповеди, касающиеся коэнского служения, но и делал все вспомогательные и подготовительные работы (включая самые «грязные»), так и каждый из нас обязан не только исполнять заповеди, но и лично заботиться о том, чтобы иметь возможность их исполнить. Мало того, подготовительные действия должны совершаться с той же мерой самоотверженности, что и собственно исполнение заповедей. Ведь, в конечном итоге, в обеих случаях речь идет о действиях, направленных на исполнение воли Творца. А исполнение воли Творца, в чем бы оно ни заключалось, требует самоотверженности и рвения. Одежды (т. е. внешняя форма) – могут и должны быть разными для служения «на виду у господина» и «не на виду у господина». Но самоотверженность и рвение должны быть те же и тут, и там.
Урок второй. Касающийся отношения к окружающим. Есть такие очень важные (в собственных глазах) перцы, которые считают, что их место «на виду у господина» – в синагоге, в иешиве. На улице им, видите ли, делать нечего. Там грязно, смрадно и неинтересно. Но Тора напоминает им: за пределы Храма пепел выносил (и пачкался, пачкался, пачкался!) тот же коэн, что только что совершал храмовое служение. Чтобы продемонстрировать нам: служение оно не только внутри, но и снаружи. Да, выходя наружу следует переодеться в одеяние поплоше. Иными словами, быть готовыми запачкаться и служить в ключе «как не на виду у господина»: поступать, говорить и мыслить так, как это уместно «на улице». Т.о. мы возвышаем улицу до уровня пространства служения Творцу и т. д.
А как известно, чем дальше сама по себе реальность, к которой мы обращаемся, от святости, тем эффект от ее использования для исполнения заповеди (или даже для приготовлений к исполнению заповеди) больше, шире, глубже и даже нажористее. Как, например, выращивание овец, из шерсти которых будут сплетены кисти цицит. Или овец, ребрышки которых украсят субботний стол еврея. Это разные виды овец!
Правда, и без коэна, занимавшегося пеплом, у нас есть неплохой пример готовности покинуть зону комфорта, как сейчас принято говорить, «опуститься ниже своего уровня» ради тех, кто дорог и важен: Господь Б-г лично спустился в этот мир, чтобы вывести нас из Египта.
Вот-вот придет Машиах. Будет восстановлен Храм. Возобновится храмовая служба, включая снимание пепла с жертвенника и вынос его за пределы Храма. Но, по большому счету, «улица» будет уже не та. Пепел, наверное, останется марким. Но настоящей грязи, греха и тяги к греху не останется вовсе. Нечего будет исправлять в себе и в мире и незачем.
Мы, конечно, найдем, чем заняться. И ни на минуту не пожалеем о том, как преобразился мир. Но перед внуками, пока никто другой не слышит, будем хвастаться своими былыми подвигами: как, переборов стеснительность, предложили незнакомому еврею возложить тфилин. Как справились с соблазном и не съели лишний кусок. Как промолчали, когда на языке вертелась такая удачная (и такая ядовитая!) шутка. А внуки будут считать, что мы выдумываем! Ну как еврей мог хотеть сказать что-то не то? Испытывать повышенный интерес к продуктам питания? Стесняться помочь другому еврею? Ерунда какая-то.
P.S. Кстати! Чуть не забыл. Говоря о месте, куда выносили пепел, Тора подчеркивает, что это место являлось (и именовалось) «чистым» (в первую очередь, в виртуальном смысле слова! . Это как бы намек на то, что каким бы еврей ни был уличным ли даже дворовым, его еврейская душа всегда остается «чистым местом». И мы, как Чип и Дейл, спешим, с Б-жьей помощью, ей на помощь.
(Авторизированное изложение беседы Любавичского Ребе, «Ликутей сихот» т. 37, стр. 1-6.)
Источник: ru.chabad.org
