В главе Торы «Экев» (3:17) Моше напоминает сынам Израиля: «И схватил я две скрижали, и бросил их из обеих рук моих, и разбил я их на ваших глазах».
Вот эта деталь – «и схватил» – упоминается только здесь. Когда дело описывается от третьего лица (Шмот, 32:19), говорится только: «И было, когда он приблизился к стану и увидел тельца и танцы, то воспылал гнев Моше, и бросил он из своих рук скрижали, и разбил их под горою». «Приблизился-воспылал-бросил-разбил», никаких «схватил».
Может быть, это «схватил» не заслуживало бы особого внимания – ничего так не оправдывает повторения уже сказанного, как упоминание дополнительных, неупоминавшихся еще подробностей – если бы оно не вызывало вопроса, замечательно сформулированного святым Ор-Ахаимом: зачем нужно было хватать то, что и так держал в руках? Или даже так: как можно схватить что-то, что уже держишь в руках?!
Предположим, согласно мидрашам, «схватил» можно понять в том смысле, что Моше вырывал скрижали из рук то ли Всевышнего (Танхума), то ли старейшин (Авот дэрабби Натан). Т.е. когда Моше пытался бросить скрижали, которые держал, то ли Всевышний, то ли старейшины пытались их у него вырвать (чтобы не дать разбить), но Моше с Ним/с ними справился и доделал задуманное.
Окей, это согласно мидрашам. Но как быть, скажем, с Талмудом (см., например, Шабат, 87а), в котором сказано, что Всевышний не только не пытался помешать Моше, но и лично поблагодарил его за разбиение скрижалей? И о попытках старейшин помешать там ни словом не упоминается. Там-то мы как объясним «и схватил»?
В упоминавшемся «Авот дэрабби Натан» сказано, что Моше увидел, как «написанное улетучивается (упархивает) со скрижалей», ужаснулся: «Как же я дам сынам Израиля скрижали, лишенные самого существенного?» – и решил: «Схвачу я их и разобью». Что и сделал. Т.е. все-таки имело место некое отдельное «хватание», а не просто перетягивание того, что уже было в руках («схвачено»). Что возвращает нас к вопросу: как (и зачем) хватать то, что уже держишь в руках?
Чтобы разобраться с этим вопросом, следует прежде ответить на другой, более общего характера. Первые скрижали вообще-то были даны Моше для того, чтобы он поместил их в ковчег, во исполнение заповеди о храмовом устройстве (а также, как сказано (Шмот, 214:12): «Для наставления им»). Т.е. они – часть храмовой утвари и наглядное наставление для всего народа, т.е. коллективная собственность всех сынов Израиля. Кто давал Моше право портить ее?
Даже относительно вторых скрижалей, которые Моше вытесывал сам в своем шатре, подчеркивается в Сифри, что они принадлежали всему народу (и поэтому нужно особо подчеркнуть, что Моше получил свыше дозволение оставить себе производственные отходы, потому что без этого было бы очевидно, что и опилки, и осколки принадлежали заказчику, из материалов которого изготавливались скрижали – еврейскому народу). Если вторые скрижали, о которых всячески подчеркивается, что они изготовлены и написаны Моше, изначально, принадлежали всему народу, то тем более первые скрижали, сотворенные Всевышним!
Так как мог Моше портить (разбивать) то, что ему (одному) не принадлежало, не заручившись согласием остальных совладельцев?
Сказать, что скрижали не обладали в пустыне материальной ценностью, не получится как минимум по трем причинам. Во-первых, хорошей каменной плите в хозяйстве всегда применение найдется. Во-вторых, в мидрашах прямым текстом сказано, что и первые скрижали были сапфировыми. Сапфиры всегда в цене. В-третьих, речь идет о скрижалях, сотворенных Всевышним! Можно только представить себе, кто и сколько был бы готов за них заплатить, будь они выставлены на продажу! Нет-нет, очевидно, что скрижали стоили ого-го сколько. Дело не в этом.
Тогда, может быть, вот в чем: очевидно, что Моше разбил скрижали для того, чтобы хоть как-то попробовать спасти народ от наказания. (В развитие пресловутой метафоры о «невесте, согрешившей под хупой» (имеется в виду грех золотого тельца сразу после Дарования Торы): разбил скрижали – «разорвал ктубу». Мол, нет ктубы – нет прелюбодеяния замужней жены, а всего лишь легкомысленное поведение свободной женщины.) Понятно, что тот, кто причиняет ущерб имуществу ближнего ради блага самого ближнего не может считаться наносящим ущерб: если я, спасая соседа от пожара в его доме, выбью входную дверь его дома, кем он должен быть, чтобы требовать от меня за это компенсацию? И главное, какой суд признает его иск ко мне обоснованным?
Плюс. Скрижали были даны только для того, чтобы быть помещенными в ковчег и там безвылазно оставаться. Т.е. сыны Израиля не имели права ничего делать со скрижалями и никак не могли их использовать. О каком «владении» в таком случае можно говорить и о каком ущербе? Как сыны Израиля пострадали от того, что первые скрижали оказались в ковчеге в виде обломков, а не целиком?
Допустим. Но тогда возникает другой, более страшный вопрос. Допустим, нанесение ущерба несвоему имуществу Моше не инкриминируешь. А воровство? Воровство! Если ущерб имуществу ради пользы владельца наносить можно, то красть ради пользы обкрадываемого нельзя. Запрещено! А то обстоятельство, что скрижалями их владельцам нельзя никак пользоваться, никак не отменяет их прав владения. Ну, как, например, квасное в Песах запрещено к любому использованию владельцами-евреями, но тот кто на него покушается, совершает преступление.
Дело в том, что между нанесением ущерба и кражей есть принципиальная разница. Ненесение ущерба, по определению, запрещено в силу наносимого ущерба. Нет ущерба – нет проблемы. Кража же запрещена в принципе, независимо от того, отрицательны последствия для обкрадываемого или положительны. И, что тоже важно, независимо от масштабов наносимого ущерба.
И наконец! Скрижали, по свидетельству Писания, были даны «для наставления им». В разбитом виде они никого ни в чем наставлять больше не могли. Служить примером и напоминанием – пожалуйста. А наставлять – нет. Значит Моше лишил, разбив скрижали, сынов Израиля удовольствия наставляться. И как, спрашивается, он это себе позволил? В честь чего?
И не скажешь, что не было кражи, ибо, дескать, кража совершается в момент, когда вор совершает действие, символизирующее обладание, «киньян». Так мы же с этого начали: «И схватил». Вот он киньян. Под рукой!
Можно, конечно, попробовать сказать так. На скрижалях были зафиксированы слова, с которыми Всевышний обратился к каждому из сынов Израиля. И поэтому скрижали – не собственность коллектива (собственность еврейского народа, как единого коллективного юридического лица), а коллективная собственность, где каждый является совладельцем. И если поделить на всех, то, может, там выходит, что у каждого всего лишь меньше чем на мелкую монету прута убыло от разбиения скрижалей. А кража – это не меньше, чем на пруту»!
Все равно не сходится. Да, ответственность за кражу начинается только с присвоения имущества на пруту. Но действие-то запрещено независимо от суммы. Красть-то запрещено в принципе. Независимо от стоимости украденного! И, понятное дело, наш вопрос к Моше: как он мог, на первый взгляд, нарушить запрет, а не как он смог избежать ответственности за преступление?!
И, наконец, как мы уже договаривались, кроме номинальной стоимости есть еще и извлекаемая польза, которая обладает реальной стоимостью и, главное, имеет очень конкретных владельцев. Обладателей.
Можно, конечно, попробовать сослаться на мнение Раши в его комментарии на трактат Суккот (27б), где он утверждает, что если каждому из совладельцев принадлежит меньше, чем на пруту совместного имущества, это делает имущество не принадлежащим никому, не имеющим статуса «вашего». А это означает, что крадущий его не крадет ни у кого, а значит ничего не нарушает. Очень удобно.
Но и тут не сходится. Во-первых, Раши говорит о ситуации, когда партнеры сами пытаются вступить в права владения совместным имуществом. В нашем же случае скрижали были получены ими в дар от Всевышнего. Другая история. Другой механизм. Во-вторых (и главных), если принимать позицию Раши, это обессмысливает все наше допущение о том, что речь идет не об имуществе общества, а об общественном имуществе. В-третьих, всегда остается в силе положение о запрете кражи, незвисимо ни от каких сложностей во взаимоотношениях имущества и его законного владельца.
Похоже дело в том, что скрижали, как имущество, обладали неким специфическим, уникальным статусом.
Вспомним, они были выданы за несколько месяцев до того, как было получено указание о возведении скинии, изготовлении утвари, включая ковчег и т.д. Т.е. не смотря на то, что по факту скрижали должны лежать в ковчеге, а ковчег стоять в Святая Святых, скрижали имеют иной статус, чем все остальное, представляющее собой в совокупности святилище. Скиния (Храм) и ее утварь непременно должны быть коллективной собственностью еврейского народа. Купленными на народные деньги и т. д. А скрижали принадлежать народу не должны.
В Танхуме, между прочим, прямым текстом сказано, что Всевышний дал скрижали Моше. Только попросил его не жадничать и поделиться с соплеменниками, которые единоверцы. Т.е. скрижали (и после того, как они были помещены в ковчег) на самом деле принадлежали Моше. А он ими делился с остальными. Если это верно касательно вторых скрижалей, то тем более – касательно первых, о которых прямым текстом сказано в трактате Недарим (38а), что они были даны Моше в качестве подарка. В качестве подарка Моше!
Итак. Скрижали (и первые, и вторые) вообще-то дарятся Всевышним Моше и принадлежат Моше. Только что? Моше (по просьбе Всевышнего) делится ими с остальными сынами Израиля. Делится правами пользования, но не правами владения.
Однако, поскольку хоть какие-то права на скрижали у народа были, Моше, чтобы вернуть себе всю полноту владения необходимую для того, чтобы не было даже тени покушения на чужое, упаси Б-г, требуется сделать дополнительный киньян. И для этого он особо «схватил» (перехватил) скрижали.
Сказано в мидрашах, что десять заповедей сформулированы как обращение в единственном числе в частности затем, чтобы Моше после греха золотого тельца мог сказать Всевышнему: не наказывай их, Ты же обращался только ко мне – «я Б-г твой», – а не к ним. Подобным образом Моше не хотел чтобы сыны Израиля хоть в какой то мере разделили с ним ответственность за разбиение скрижалей. Поэтому прежде, чем разбить, он вернул себе всю полноту прав владения. Не столько, получается, чтобы не подставляться, сколько чтобы не подставлять.
Любил он их! В смысле нас.
В Иерусалимском Талмуде (Йома, 1:1) сказано, что смерть праведников тяжелее в глазах Небес, чем разбиение скрижалей. Хотелось бы понять: в чем тут параллель? Почему именно такое сравнение?
В трактате Моэд катан (28а) сказано, что если жертвоприношения позволяют искупить только невольные прегрешения, то смерть праведников искупает и злонамеренные. Т.е. в момент высочайшего взлета души (по завершении ей своего земного пути), в момент достижения ей полноты и завершенности служения, слияния со своим Б-жественным источником праведник не только не покидает своих евреев, но наоборот, именно в этот момент он занимается очищением нас от наших злонамеренных прегрешений. Вот такой уровень самоотверженности во имя тех, кого он приручил. Для главы поколения – это все поколение. Не меньше.
Моше не имел никакого отношения к греху золотого тельца. Его даже рядом там не было. Но когда пришло время отвечать, он не только снова и снова шел на самопожертвование (в самых буквальных смыслах этого слова) ради народа Израиля, но и разбил подаренные ему скрижали. И при этом не забыл позаботиться о том, чтобы вся ответственность за поступок легла только на него. Этому нельзя научиться. Это проявление сущности души абсолютного праведника.
Моше разбил скрижали, чтобы таким образом (ценой ожидаемых последствий для себя) смягчить приговор еврейскому народу. Праведник, умирая, искупает грехи связанных с ним евреев. Особенно, если речь идет о праведнике, всю свою жизнь посвятившем самоотверженной, за гранью возможного, заботе о других. И умершему от болезней, невзгод и перенапряжения, вызванных и связанных с тем, что он, не считаясь ни с внешними обстоятельствами, ни с состоянием собственного здоровья, ни с чем-либо еще, посвящал всего себя другим.
Это я об отце нашего Ребе, реб Леви-Ицхаке, умершем в Алма-Ате 20-го менахем-ава (которое часто выпадает на неделю, когда читают главу «Экев») 5704-го (1944) года. Как известно, в йорцайт душа праведника поднимается на принципиально более высокий уровень и, соответственно, её влияние в этом мире становится еще более возвышенным и глубоким.
Конечно, все говорит о том, что в этом году Машиах придет до 20-го ава. Успеют ли до этой даты восстать к вечной жизни если не все евреи, то хотя бы праведники, что среди них – хороший вопрос. Вот и посморим.
(Авторизированное изложение беседы Любавичского Ребе, «Ликутей сихот» т. 34, стр. 51-58.)
Источник: ru.chabad.org
