Автор: Рав Элияу Нахман ВУГЕНФИРЕР
В своей статье рав Баренбаум доказывает, что «лашон а-ра» — это не форма нанесения ущерба, поскольку злословие запрещено даже тогда, когда непосредственно им ущерб человеку не наносится (ведь ни убытков, ни страданий он не претерпел), и лишь в результате передачи слов рассказчика от человека к человеку его слова нанесли ущерб. И даже если определить это как вброшенный в общественное владение опасный предмет, который в результате нескольких передач может «докатиться» до обсуждаемого лица и обидеть его, или информация станет известна тому, кто в итоге использует ее чтобы навредить обсуждаемому человеку, то статус такого предмета следует определить как «бор а-митгалгель», т.е. предмет, способный навредить, который люди перекатывают ногами, и вина за такой предмет лежит на последнем, кто его пнул и тем самым непосредственно причинил ущерб, и, соответственно, вина за «лашон а-ра» лежит на последнем передавшем информацию. Тогда почему же мы виним даже того человека, который впервые обнародовал данную информацию, в нарушении запрета злословия? Рав Баренбаум приходит к выводу, что рассказавший «лашон а-ра» впервые, виновен в недостойном поведении, а не в нанесении ущерба.
В то же время, из слов Рамбама следует, что злословие — это именно нанесение ущерба. Вот что он пишет («Илхот Деот» гл. 7):
1) Сплетничающий о товарище нарушает запретительную заповедь: «Не ходи сплетником в народе твоем». И несмотря на то, что за этот запрет он не наказывается плетьми – тем не менее, грех великий это, и служит причиной убийства множества жизней в народе Израиля, и поэтому рядом с этим запретом сказан еще один: «не стой на крови ближнего твоего». Посмотри, что случилось с Доэгом Эдомитянином. 2) Кто такой сплетник? Это тот, кто идет от одного к другому и говорит: так-то и так-то сказал такой-то, так-то и так-то слышал о таком-то. И несмотря на то, что он говорит правду – этот человек разрушает мир. Есть грех еще более великий, и он подпадает под тот же запрет – это злословие. [Злословящий — ] это тот, кто рассказывает о позоре другого, несмотря на то, что говорит правду. Но говорящий ложь называется «выводящим плохое имя о другом» – то есть клеветником. А обладатели злого языка – это те, кто сидит и говорит: так-то и так-то сделал такой-то, такими- то и такими-то были его предки, так-то и так-то слышал о нем, и говорит слова, позорящие того. И об этом сказано в стихе: «Отсечет Всевышний все уста гладкие, язык, говорящий высокомерное». 3) Сказали мудрецы: за три преступления взыскивается с человека в этом мире, и нет у него доли в Грядущем Мире: идолопоклонство, запрещенные половые связи и убийство. А злословие соответствует всем им. И еще сказали мудрецы: каждый рассказывающий злословие как будто отрицает веру… И еще сказали мудрецы, троих злословие убивает: сказавшего его, принявшего его, и того, о ком сказали. И принявшего более, чем сказавшего. 4) И есть вещи, являющиеся пылью злословия. Каким образом? (Говорит:) кто бы сказал о таком-то, что он мог стать тем, кем стал сейчас? Или говорит: не говорите о таком-то — не хочу сообщать, что случилось и что было. И подобное этому. И так же рассказывающий хорошее о человеке перед лицом того, кто его ненавидит – это пыль злословия, так как это служит причиной, чтобы рассказывали о нем то, что позорит его… И так же рассказывающий злословие в форме шутки и легкомыслия, то есть не говорит из ненависти. И это то, что сказал Шломо: «Играясь, стреляет балистрами [огнем], стрелами, и смертью, [и] также человек, обманывающий ближнего своего и говорящий: я смеюсь». И так же тот, кто рассказывает злословие, обманывая и скрывая свои намерения – это тот, кто рассказывает притворяясь наивным, делая вид, будто не знает, что это злословие. Но когда ему делают замечание, говорит: я не знал, что так делает такой-то. Или говорит, будто не знал, что это злословие. 5) И тот, кто злословит в присутствии [объекта злословия], так и не в его присутствии, или рассказывающий вещи, которые, если будут передаваться от человека к человеку, могут послужить причиной причинения вреда тому, о ком рассказывают: вреда физического, имущественного или даже причинить ему страдание, или испугать, – все это [делает человека виновным в грехе] злословия… 6) Все эти – обладатели злого языка, и запрещено жить по соседству с ними, и тем более сидеть с ними и слушать их слова. Окончательный приговор нашим праотцам в пустыне был вынесен именно за злословие».
Так разве можно сказать, что Рамбам не считает произнесение «лашон а-ра» нанесением ущерба, если он многократно говорит о нем именно как об ущербе?! Прежде всего, ущерб наносится репутации человека, поскольку о нем рассказывают вещи, которые его позорят. И именно в этом смысле злословие можно сравнивать и с убийством, и с причинением человеку физического и имущественного ущерба. Ведь человек – это не только тело. Я бы даже сказал, что тело представляет собой лишь маленькую частичку человека. «Ценность человека» намного выше, нежели ценность одушевленного физического объекта. Человека можно уничтожить морально, с помощью слов, разрушить его репутацию, сделать изгоем. В этом расширенном понятии человека злословие является способом причинения ущерба. Суть запрета злословия сводится к тому, что речь, несущая в себе зло, строго запрещена. В русском языке есть глагол, который очень хорошо подходит для определения этого запрета – «порочить» человека. Если рассказу, который позорит человека, поверили слушатели – зло сразу же нанесло ущерб объекту повествования, подобно мечу, который сразил насмерть или, как минимум, нанес ранение. Если же слушатели не поверили, то рассказчик все равно виновен, по крайней мере, в покушении на причинение зла. И если даже само по себе злословие не нанесло непосредственного ущерба статусу человека, но будучи передаваемым из уст в уста, оно навредит человеку физически или материально, или даже причинит ему душевную боль, или испугает – это признак того, что произнесенные слова несли в себе зло, а произносящий их, нарушил запрет в момент произнесения своей речи. Именно эта особенность злословия позволяет Гемаре («Эрхин» 15б) сравнить его со стрелой, которая летит далеко и высоко. Если же сопоставлять злословие с другими ущербами, то человек, который споткнулся в результате несчастного случая, и в итоге разбил бутылку в общественном владении и отказался от права на владение осколками, будет освобожден от платы за ущерб, если все-таки кто-то получит повреждение от этих осколков. Однако, если задать вопрос, разрешено ли просто отказаться от права владения осколками и просто уйти, не собрав их, или же этого делать нельзя, и необходимо, все эти осколки, по возможности, убрать, то ответ будет совершенно однозначым: конечно же, нельзя эти осколки так оставлять. Даже в Шабат, поскольку эти осколки считаются вещью, способной навредить многим, их разрешено убирать, а иногда и подмести. См. «Шулхан Арух» («Орах Хаим» п. 308.18, «Мишна Брура» п. 77; «Шулхан Арух» п. 334.27). Так почему же тот, кто нечаянно разбил бутылку, должен постараться их убрать, если он освобожден от оплаты? Потому что если человек освобожден от оплаты, это не всегда говорит о том, что нет запрета вредить и не возникает никаких проблем с потенциальной возможностью причинить ущерб.
В случае с запретом «лашон а-ра» мы должны определить, в чем именно состоит этот запрет. Требуется выяснить, нарушается ли запрет злословия только тогда, когда сам рассказ причинил фактический и непосредственный ущерб, или достаточно того, что этот рассказ всего лишь послужил опосредованной причиной ущерба? А если рассказ все же послужил причиной ущерба, принципиально ли, с точки зрения квалификации преступления как «лашон а-ра», выяснять, какой это был ущерб — материальный или физический? И можем ли мы сказать, что если злословие привело к материальному ущербу, то просить прощения вовсе не обязательно, как написал об этом Рамбам («Илхот ховель у-мазик» 5.9), а достаточно просто заплатить, или, быть может, даже платить не нужно, поскольку тот, кто впервые сообщил негативную информацию, передававшуюся дальше, не является непосредственным виновником ущерба? Или нужно уйти в другую крайность и понимать злословие просто как недостойное поведение? Ни один из этих вариантов не представляется мне достаточно обоснованным. Я намерен доказать, что запрет злословия состоит в том, чтобы сообщать информацию, несущую зло — даже потенциальное зло, вред и ущерб. Например, заповедь «мааке» (обязанность строить ограду на крыше, чтобы с нее не упал человек, накладываемая Торой): в данном случае заповедь продиктована потенциальной опасностью. А если хозяин дома не оградил крышу и не исполнил заповедь, подлежит ли он наказанию в земном суде как убийца или как вредитель? Нет, не подлежит! И тем не менее, он не выполнил заповедь оградить свою крышу для того, чтобы она не несла в себе потенциальную опасность и ущерб.
Как определить, несет ли информация в себе зло и содержит ли она сведения, порочащие человека? Об этом пишет Рамбам: зло непосредственное – если рассказывал вещи, позорящие человека («Илхот Деот» 7.2), а зло потенциальное – даже если рассказывал о человеке то, что навредило ему лишь при дальнейшей передаче рассказа. И поскольку эта информация несет в себе потенциальный ущерб, то рассказчик нарушает запрет злословия уже в тот момент, когда сообщает ее («Илхот Деот» 7.5).
В различных областях алахи, в контексте целого ряда заповедей мы сталкиваемся с отношением к человеческой речи как к предметам, объектам, регулируемым алахой. В качестве примера можно упомянуть законы о том, как правильно ставить условия. Согласно алахе, в некоторых случаях человек может оговорить условия, при исполнении которых будут иметь силу произведенные им действия. Допустим, мужчина посвящает женщину в жены (совершает обряд «кидушин»), но делает это с условием, что в будущем невеста заплатит ему определенную сумму в качестве приданого. В момент кидушин он говорит ей: «Ты посвящена мне при условии, что дашь мне 200 зуз, а если не дашь, то не посвящаешься мне». Таким образом, вступление в силу произведенного им сейчас действия «посвящения» (обручения) зависит от выполнения невестой условия. Если она даст ему в будущем 200 зуз, то это значит, что она была посвящена ему действием «кидушин» (произведенным уже сейчас), а если не даст — не была ему посвящена.
Как правильно сформулировать уcловие с точки зрения алахи?
- Условие должно быть «двухсторонним»: необходимо оговорить как последствия, возникающие в случае выполнения условия, так и те последствия, которые повлечет за собой невыполнение условия («тнай кафуль»).
- Сперва нужно сказать, что будет в случае выполнения условия, а затем, что будет в случае его невыполнения («ейн кодем ле-лав»), а не наоборот.
- Условие должно быть сказано прежде, чем будет вербализовано само обуславливаемое действие, и предшествует физически совершаемому действию. В нашем примере, «если дашь мне 200 зуз» – это условие, а «посвящена мне» – объявление об обусловленном действии. И лишь затем мужчина совершает само действие посвящения на практике (например, надевает невесте на палец кольцо).
- Условие должно быть таким, чтобы его в принципе было возможно исполнить. А если условие заведомо невыполнимо (например, «если достанешь мне Луну с неба») — то оно недействительно. Мы считаем, что тот, кто поставил условие неправильно, в частности выдвинул невыполнимое условие, не имел в виду обусловить заключаемое соглашение, а просто насмехался. Во всех случаях, когда условие поставлено неправильно, соглашение вступает в силу без всяких условий, как будто их не было вообще (Рамбам «Илхот Ишут» гл. 6).
Вообще, в качестве примеров мы можем рассматривать все те законы, которые связаны с особыми заповедями, исполняемыми при помощи речи. Кроме вышеупомянутой заповеди «кидушин» (в которой принципиально важно, кто при заключении брака произносит «ты мне посвящаешься» — мужчина или женщина, и какими в точности словами нужно это сказать), можно упомянуть заповедь чтения «Шма» утром и вечером, а также законы обетов, в которых определяющее значение играют те слова, при помощи которых человек принял на себя обет (потому что обет считается или не считается принятым в зависимости от произнесенных слов, а также потому, что именно слова человека определяют, что включено в обет, принятый им на себя). Клевета и лжесвидетельство в суде – это запреты, связанные с речью, и тем не менее, в барайте и гемаре («Бава Кама» 4) они включены в перечень 24 видов нанесения ущербов, и у этой запрещенной речи также есть законы. Доносчик («мойсер»), упомянутый там же в гемаре («Бава Кама» 5), нарушает запрет при помощи речи, а не активным физическим действием, однако считается причиняющим ущерб. И даже если доносчик не простер своей руки на имущество, о котором донес, и не отдал это имущество тому, кто намерен насильно забрать его у хозяев, то он все равно должен заплатить компенсацию за причиненный ущерб, и если будет расплачиваться недвижимостью, то обязан использовать для этого лучшее недвижимое имущество, которое у него есть (Рамбам «Илхот Ховель у-Мазик» 8.1). В книге «Хинух» (заповедь 236) сказано, что в запрете Торы «Не ходи сплетником в народе твоем» содержится и запрет доносить. Следовательно, в запрет сплетен включен запрет причинять ущерб словами — в частности, с помощью доносительства. И это помимо того, что у доносчика нет доли в Грядущем Мире (Рамбам «Илхот Ховель у-Мазик» 8.9, «Илхот Тшува» 3.12).
Особенного внимания заслуживают те причины, по которым Тора запретила злословие. Однако прежде я бы хотел подчеркнуть, что не нужно путать причины запрета и его определение (то есть выяснение того, что именно запрещено). Данная статья, в основной своей части, касается именно выяснения того, что именно запрещено, и каким образом запрет может быть нарушен. И тем не менее, мне бы хотелось немного затронуть и тему причины данного запрета. Итак, что если вся проблема регламентации сообщения той или иной информации сводится к тому, какие качества человека проявляются через его речь — доброе начало «завладело микрофоном», или, наоборот, злое? Другими словами, вполне возможно, что человеку запрещено позволять проявляться собственному злому началу. Однако возможно, что злословие запрещено потому, что человек, который позорит других людей и видит все вокруг в черном цвете, тем самым дает легитимацию злу, пропускает его внутрь себя. То есть вопрос в том, в чем причина запрета — в проявлении зла внутри самого себя или в восприятии зла извне. Или же проблема не в том, что человек воспринимает зло извне, а в том, что клеймя позором ближнего, он, тем самым, причиняет зло. Автор книги «Зера Хаим» именно так понимал Рамбама в соответствии с тем подходом, который изложен в комментарии «Кесеф Мишна», а также мнение автора книги «Хинух». Но тогда остается неясным, почему причинение зла другому человеку разрушает самого рассказчика? (Об этом будет сказано далее). Если бы мы считали, что существуют две отдельные заповеди:запрет злословить, и повеление помнить то, что сделал Всевышний Мирьям за злословие, как считает Рамбан, то можно было не приводить к общему знаменателю запрет причинения зла и ущерба другому человеку порочащим его рассказом и разрушение самого рассказчика — мы бы сказали, что это две независимые вещи. Но поскольку у Рамбама нет отдельной заповеди помнить о наказании тем, кто злословит, необходимо сформулировать оба следствия нарушения запрета злословия (причинение зла другому человеку и разрушение самого рассказчика) так, чтобы свести их к общему знаменателю. Но, скорее всего, это вопрос «нецелевого» использования речи. И тогда понятно, что она убивает и самого злословившего, и того, о ком злословили, и того, кто поверил услышанному. Сказавшего — из-за использования речи не по назначению. Ведь не для зла человек был создан единственным, у кого есть способность говорить — не для того, чтобы с помощью речи порочить и поносить других. Можно дать и другое определение: дело не в самом использовании речи не по назначению, а во внутреннем выборе человека, который решил творить зло, и запрет состоит в том, чтобы не выбрал человек, не дай Б-г, сторону зла, где бы она ни находилась — внутри или снаружи. Но если человек принял сторону зла, то вследствие сделанного выбора он причиняет зло и себе, и другим. А того, о ком злословили, сказанное убивает, поскольку зло направлено на него — на объект рассказа, ведь именно его опорочили. А того, кто поверил услышанному, злословие убивает, потому что он дает легитимацию сказанному, в той или иной степени: просто принимая на веру услышанное, или даже совершая поступки, исходя из полученной информации. И потому злословящий разрушает себя и разрушает мир, вместо того, чтобы его созидать. В приведенных выше словах Рамбама («Илхот Деот») мы неоднократно видим, как злословие вредит и разрушает.
Из сказанного Рамбамом в конце «Илхот Цараат», можно увидеть, как злословие постепенно разрушает самого рассказчика. Пишет Рамбам: «Цараат – это общее название группы явлений, включающей в себя многочисленные аспекты, не похожие друг на друга. Поскольку и беление кожи человека называется «цараат», и выпадение волос на голове или бороде на месте язвы также называется «цараат». И изменение вида одежды или дома называется «цараат». Это изменение, сказанное в отношении одежды и дома, которое Тора нарекла общим названием – явление сверхъестественное, а не природное, оно было знаком и знамением от Всевышнего народу Израиля, чтобы предостеречь их от злословия. Потому что у злословящего изменялись стены дома, а если переставал злословить – очищался дом. Если продолжил злодеяние до тех пор, пока не разрушали этот дом, тогда менялся вид кожаных предметов в доме, на которых тот сидел или лежал. Если переставал – они очищались. А если упорствовал в своем злодеянии, пока не сжигали их, тогда изменялся вид одежды, в которую облачен этот человек. Если раскаивался – очищались, если продолжал злодействовать, до тех пор, пока их не сжигали – изменялась его кожа и покрывался он «цараат». И становился выделенным и известным лишь он (таким образом «цараат» постепенно приближалась к нему, предостерегая, до тех пор, пока объяснить причину возникновения «цараат» невозможно уже было бы ничем иным, кроме как поступками самого человека). Это продолжалось до тех пор, пока не переставал вести беседы злодеев — насмехаться и злословить. Об этом предостерегает Тора и говорит: «остерегайся язвы «цараат», вспомни, что сделал Всевышний, Б-г твой, Мирьям в дороге». Этот стих призывает обдумать то, что случилось с пророчицей Мирьям, которая говорила о своем брате Моше. И хотя она была старше его по возрасту, и вырастила его на своих коленях, и подвергала себя опасности, чтобы спасти его из воды, и она не говорила того, что его опозорило бы, — она [все равно] всего лишь ошиблась, приравняв Моше к остальным пророкам. И хотя его не оскорбили все ее слова, как сказано: «а муж, Моше, скромен очень», тем не менее, сразу же была наказана «цараат». Тем более это касается злодеев — глупцов, которые умножают речи высокомерные и говорят о скрытом. Поэтому подобает всем, кто хочет направить пути свои, отдалиться от совместного сидения с ними, и от разговоров с ними, чтобы не попасть в сети злодеев и их глупости. Таков путь сидения этих насмешников злодеев: в начале, умножают пустые разговоры… вследствие чего приходят к тому, что рассказывают о вещах, позорящих праведника…, вследствие этого у них появляется привычка говорить о пророках, выискивая ложь в их словах… Затем начинают говорить о Б-ге, и отрицают Основы Веры… Что же послужило им причиной, из-за которой позволили устам своим говорить [так] о Небесах? Язык их, который вначале обсуждал происходящее на земле. Такова беседа злодеев, возникающая из-за того, что они сидят по углам, или в компании простолюдинов, или в питейных заведениях… Однако, беседа кашерных евреев должна быть только о Торе и мудрости, поэтому Всевышний помогает им, и удостаивает их Торы…»
Раавад в своих замечаниях на кодекс «Мишнэ Тора» Рамбама («Илхот Деот» 7.2) пишет, что распространение сплетен является более строгим запретом, нежели злословие, так как именно сплетни «убивают троих», а злословие следует считать более легким запретом, поскольку они убивают только рассказчика. Рамбам, наоборот, считал, что злословие — это более строгий запрет, и что именно злословие «убивает троих». Несмотря на то, что и Раши, и Тосафот понимают гемару«Эрхин» (15) одинаково, и считают что сплетня убивает троих, Рамбам считает, что сказанное там относится именно к злословию, а не к сплетне, поскольку злословие, согласно Рамбаму, включено в запрет сплетничать. Тем не менее, Хафец Хаим («Илхот Рехилут», правило 3, «Беер Маим Хаим» 2) объясняет противоречие между Рамбамом и простым смыслом гемары (по Раши и Тосафот) по-другому: он считает, что Рамбам называет «злословием» не только само злословие, но и сплетни, и после того, как Рамбам («Илхот Деот» 7.1-2) дал определение запрета сплетен и запрета злословия, он продолжает писать об обоих запретах, обозначая их одним термином. Одним из доказательств такого понимания слов Рамбама, по мнению Хафец Хаима, служит то, что Рамбам пишет (там же, 7.3), что злословие убивает троих. А поскольку в гемаре это сказано именно о сплетне, а не о злословии, то Рамбам, со всей очевидностью, называет злословием оба запрета и пишет о них обоих.
