Одним из великих плюсов вступления в Землю Израиля, стало упоминаемое в недельной главе «Рээ» дозволение: «Когда расширит Г-сподь, Б-г твой, предел твой, как Он говорил тебе, и ты скажешь: «Поел бы я мяса», – ибо желает душа твоя поесть мяса, то сколько угодно душе твоей можешь есть мясо» (Дварим, 12:20).
В Талмуде (Хулин, 16б) от имени рабби Ишмаэля приводится следующее пояснение (и Раши пересказывает его своими словами в своем комментарии к словам «сколько угодно душе твоей»): «Однако в пустыне им было запрещено употреблять в пищу мясо не посвященных и не принесенных в жертву животных, но только, если животное посвящали и приносили в качестве мирной жертвы». Т. е. в пустыне мясоедство (кроме как заповеданных частей мяса жертвенных животных) было запрещено, а в Земле Израиля стало дозволено. Хотя, будем справедливы, тогда еще не обязательно. (Конечно, сразу возникает вопрос: а как же пресловутые жирненькие перепела с перепелками? Ели? Ели! Откроем тайну золотого ключика: курица – не птица! В смысле, птица – не мясо. Мудрецы запретили смешивать с молочным из-за мяса, но мясом оно даже после этого не стало. Так – ни рыба ни мясо.)
Это – рабби Ишмаэль. А вот рабби Акива (Хулин, 17а) считает, что речь в стихе о другом. И евреям в пустыне вполне было дозволено есть мясо мелкого и крупного скота. Более того, в пустыне, страшно сказать, было дозволено забивать скот как угодно, не считаясь с правилами шхиты («кошерного забоя»). А вот по вступлении в Землю Израиля эта вольница была прекращена и в силу вступила заповедь об обязательной шхите забиваемого скота (по ряду мнений, даже если мясо забиваемого животного не предназначается в пищу). И кстати, закон установлен по мнению рабби Акивы: см. «Мишне Тора», Законы шхиты, 4:17 (на самом деле, Рамбам даже постановляет так: шхита в пустыне была запрещена, а вот некошерный забой дозволен. И у этого есть отдельное объяснение в свете Каббалы и хасидизма).
А о чем речь в стихе «Когда расширит Г-сподь, Б-г твой, предел твой»? По мнению рабби Акивы, о предписываемой Торой норме жить по средствам. Или, говоря словами Раши, в комментарии к тому же стиху, но к другим словам («когда расширит»): «Тора учит доброму правилу: чтобы человек желал есть мясо, только когда живет в изобилии и богатстве».
И вот тут возникает серьезный вопрос. Очевидно, что рабби Ишмаэль и рабби Акива расходятся в понимании слов стиха. По мнению рабби Ишмаэля, он о том, что по вступлении в Землю Израиля евреям стало дозволено есть мясо скота не только в рамках храмовой службы, но и в быту. А по мнению рабби Акивы – о разумном ведении хозяйства. Как же Раши приводит в комментарии к стиху (пусть и к разным его частям) оба, противоречащих, на первый взгляд, друг другу мнения?
Предпочесть одно из мнений, более близкое, на его взгляд, прямому смыслу слов Писания (пусть даже не то, в соответствии с которым установлен закон) – не проблема: у Раши свои, четкие и известные, правила комментирования. Он не составляет антологии толкований. Он не объясняет текст Писания в свете законодательства. Сфера его интересов – исключительно прямой смысл слов Писания. Но валить, извиняюсь за выражение, в одну кучу два противоречащих друг другу мнения? Выглядит не корректно. Подразумевает отсутствие внутренней логики. Что невозможно. И значит, требует осмысления и объяснения.
И заранее можно быть уверенными: объяснения слов процитированного выше стиха рабби Ишмаэлем и рабби Акивой не противоречат одно другому. Вопрос только в интерпретации некой точки, упоминание которой в Торе приводит рабби Ишмаэля к заключению, что по приходе в Землю Израиля евреи получили право есть мясо по месту прописки, а рабби Акиву – что стало запрещено есть мясо некошерно забитых животных. Иными словами, рабби Ишмаэль считает, что приход в Землю Израиля обернулся дозволением (послаблением), а рабби Акива – что запретом (устрожением). И оба считают, что все крутится вокруг прихода в Землю Израиля. И мяса!
Разница между пустыней, в которой сыны Израиля провели 40 лет, готовясь вступить в Землю Израиля, и самой Землей Израиля, собственно, и заключается в том, что в пустыне еареи главным образом готовились послужить Всевышнему, материально исполняя Его заповеди в материальном мире (а тем временем ведя в основном духовный образ жизни в окружении чудес и откровений), а едва вступив – начали в полный рост претворять, освящать мирское и в первую очередь материальное. Что, соответственно, потребовало максимализации точек соприкосновения с материальностью (дозволенной). В частности, дозволения употребления в пищу мяса (по мнению рабби Ишмаэля) или его переформатирования (по мнению рабби Акивы).
В пустыне евреи, как мы помним, питались маном. Который был едой духовной и чудесной. Из-за чего он насыщал объективно, но субъективно (на уровне данного нам в ощущениях) – оставлял людей голодными и даже усиливал их голод. Это было связано не в последнюю очередь с тем, что ман не был аппетитен на вид. Фактически он вообще не был виден. Это было связано с отрешенностью от мира во время пребывания в пустыне, в окружении облаков славы и т. д. Минимум материального и минимум влечения к материальному. Мясо жертвенных животных, поедаемое в рамках исполнения заповеди – это как раз и есть искомый минимум. А большее там было бы неуместно. А когда зашли в Землю Израиля – стало уместно и желательно. Конечно, есть и другие способы богоугодным образом контактировать с животным миром, не поедая мясо животных (а в этом разрезе и птиц, и рыб). Начиная с заповедей о разгрузке рухнувшего под тяжестью груза вьючного зверя или с соблюдения запрета запрягать вместе животных разных видов и не заканчивая изготовлением штраймлов из меха лис и песцов. Но чем непосредственнее и глубже контакт, тем продуктивнее. И в этом смысле, непосредственнее и глубже, чем переваривание и усвоение, может быть разве что зачатие или рождение. Но такой опции не существует, так что и говорить не о чем.
Итак, мясо становится дозволенным к употреблению, даже не в рамках исполнения заповеди, а, что называется, «по жизни». Но, например, употребление в пищу крови осталось под запретом, как сказано: «Но крепись, чтобы не есть крови, ибо кровь – душа; и не ешь души вместе с мясом» (12:23). Несмотря на то, что речь идет о крови кошерных животных. Оставляя в стороне все прочие аспекты и сосредотачиваясь только на аспекте служения, можно сказать, что дело в том, что кровь символизирует и в некоторой степени олицетворяет неконтролируемое влечение. А подобное влечение у еврея должно быть только к Творцу, Торе Творца и служению Творцу. (Именно это символизирует то, что собственно жертвоприношение – это кропление кровью жертвенного животного жертвенника. А также то, что сказано: «Только крови не ешьте; на землю вылей ее, как воду» (12:16), а вода в иудаизме символизирует Тору.) Ко всему остальному, включая дозволенное и используемое в богоугодных целях, но не заповеданное, влечения подобной интенсивности быть не должно. Поэтому – «крови не ешьте; на землю вылей ее». Т. е. для еврея не должно существовать в его внутреннем самоощущении никакой опции непреодолимого влечения к мирскому. (Кстати, вот и ответ на частые вопросы об отношении иудаизма к различным зависимостям. Лечиться надо!)
Иными словами, дозволение (по мнению рабби Ишмаэля, как мы помним) есть в Земле Израиля мясо в рамках мирских трапез, с одной стороны, свидетельствует о том, что, покидая пустыню, евреи духовно грубели, и их запросы, сферы интересов и объекты влечения становились менее духовными («ибо желает душа твоя поесть мяса»). А с другой стороны, они духовно возвышались («когда расширит Г-сподь, Б-г твой, предел твой»), о чем свидетельствовало то, что они могли с успехом использовать для служения материи, которые прежде были им в этом смысле не по зубам. В частности – мясо не жертвенных животных.
Проще говоря, вступая в Землю Израиля, евреи удостоились расширения и преумножения сил души. Но за счет уровня раскрытия души – он понизился (что-то всегда получают за счет чего-то другого, у всего есть цена). Поэтому душа (Б-жественная душа) стала испытывать влечение (находящее выражение и трансформирующееся в физиологический аппетит тела) к духовному возвышению материальности, персонифицированной в стейк («ибо желает душа твоя поесть мяса»). Но при этом соприкасаться на явственном уровне животной (витальной) душой и телом стало меньшее число уровней Б-жественной души. И все оставшиеся уровни – альтернативно высшие. Это и называется, в контексте предмета нашего разговора, «душа огрубела», «душа принизилась». Благодаря чему ее функциональность повысилась! Это как раввин, сидевший-сидевший в йешиве и занимавшийся сложными теоретическими построениями, который наконец пошел работать по специальности и начал приносить пользу. Ценой того, что переключился на изучение предметов приземленных, зато имеющих практическое значение. Применением которых и превращают наш мир в жилище Всевышнего, реализуют цель мироздания.
Замечательно. Мы, вроде, объяснили в общих чертах расклад в свете мнения рабби Ишмаэля: вступление в Землю Израиля продиктовало расширение границ дозволенных и рекомендованных к употреблению групп материальных объектов. Но что в таком случае делать с позицией рабби Акивы (чьему мнению следует закон), утверждающего, что границы дозволенного при вступлении в Землю Израиля были не расширены, а заужены?
Дело в том, что по мнению рабби Акивы, евреям, по-хорошему, хоть и следовало питаться в пустыне только маном, поддерживая свое одухотворенное состояние, но и свободы воли их никто не лишал и дозволенного не запрещал. Поэтому, если хотели, они могли есть мясо своего скота, покупать кошерную еду у встречных торговцев (как упоминается в трактате Йома, 75б), лопать упоминавшихся уже перепелов и т. д. Более того, само то, что все это не было запрещено, указывает на то, что существовала опция приподнять все это в духовном плане! Ибо таково определение «дозволенного»: то, что пусть не обязательно, но с хорошей степенью вероятности может быть поднято к святости в режиме онлайн путем использования с богоугодной целью или, задним числом, за счет раскаяния.
А забой вольным стилем был дозволен потому, что не системные вещи не требуют систематизации и нормирования (и это закон такой, см., например, «Сдей хемед», 3:40:172). На то они и исключения. Евреи мяса скота в пустыне практически не ели ни разу (иначе не было бы кризиса с перепелами), а ради тех единичных случаев, что имели место, вводить целый институт шхиты было нецелесообразно и несвоевременно. И могло бы быть воспринято, как провокация. Мол, режьте на здоровье, мы даже научим вас, как именно. Поэтому вопрос до поры оставался открытым и строгих правил не было. И ничья гуманность от этого не пострадала, кстати.
А вот когда евреи вступили в Землю Израиля и, как было упомянуто выше, их душевных сил прибавилось (за что пришлось расплачиваться огрублением души и т. д.) и они приступили к практическому этапу духовного преображения мира, включая переход с питания маном на питание хлебом с колбасой, вот тут пришло время вводить в силу законы кошерного забоя, чтобы оптимизировать результат и воздействие на душу едока и звездное небо над ним.
Т. е., как и было обещано, одна и та же логика понимания произошедшего приводит рабби Ишмаэля и рабби Акиву к противоположным, по форме, но единым по содержанию выводам: только по вступлении в Землю Израиля мясоедение стало интегральной и важной частью служения еврейского народа и достижения цели мироздания. Разница же во мнениях главным образом в том, что, по мнению рабби Ишмаэля, в пустыне от вкушения мяса не было вообще никакой духовной пользы, кроме вреда, а по мнению рабби Акивы, какая-то пользочка там все-таки была. Поэтому шхита в пустыне… А зачем нам множить споры между мудрецами? Будем исходить из того, что рабби Ишмаэль и рабби Акива согласны, что шхита в пустыне была запрещена (и так же постановляет Рамбам). Только по мнению рабби Ишмаэля, это означало, что и мясо было запрещено к употреблению в пищу, а по мнению рабби Акивы, что можно было забивать животных альтернативными, общечеловеческими способами.
И уж точно нет никакого спора в том, что и по мнению рабби Акивы, и по мнению рабби Ишмаэля, в стихе есть упоминание «доброго правила: чтобы человек желал есть мясо, только когда живет в изобилии и богатстве». А разница и тут в нюансе: рабби Акива считает, что в пустыне евреям жилось хорошо, на широкую ногу, так что мясо им было дозволено, а по мнению рабби Ишмаэля, жизнь на пособие (выпадающее с Небес в виде мана, прущее из-под земли в виде колодца Мирьям и т. д.) – это не называется «когда расширит Г-сподь, Б-г твой, предел твой», поэтому мясо в пустыне было запрещено. И все сходится.
Но хотелось бы понять, почему все-таки Раши предпочел мнение рабби Ишмаэля (что мясо в пустыне было запрещено) мнению рабби Акивы?
Ответ (частичный, по крайней мере) заключается в том, что со времен вступления в Землю Израиля, пустыня стала символизировать духовную реальность, прямо противоположную той, которую символизировала, когда в пустыне выпадал ман и бродили огненные столпы. Тогда пустыня (Синайская пустыня) символизировала мир духа, сейчас – полное (почти) отсутствие духа и духовности. По крайней мере, в явственном виде.
Поэтому евреи начинают свой день с того, что набираются душевных сил в своей персональной «Земле Израиля», в личном пространстве служения: утренние благословения, утренняя молитва (талес-тфилин), утренняя учеба, плотный молочный завтрак. И только затем решаются выглянуть в пустыню, во внешний мир, в поисках стейка, ждущего своего духовного исправления, вознесения и, разумеется, поглощения.
«Однако в пустыне им было запрещено употреблять в пищу мясо не посвященных и не принесенных в жертву животных» – это о том, что перед молитвой (а по-хорошему, и перед утренней учебой до и после молитвы) запрещено заниматься какими-то делами, связанными с материальными аспектами нашего существования, начиная и заканчивая едой и питьем. Кроме необходимых для нужд молитвы и учебы (что приравнивается к жертвоприношению).
Но и после того, как мы уже отправились в свою будничную духовную пустыню, следует помнить, что мясо едим, кадыки выплевываем, а кровь выливаем, как воду. Ибо Б-же нас упаси увлечься этою игрой! Наше дело – служение Всевышнему. А в пустыне мы пусть добросовестно, но отбываем повинность.
Короче говоря, Раши подпускает актуальности. Которая с его времен, к сожалению, принципиально не изменилась. Разумеется, можно выучить актуальные уроки и из позиции рабби Акивы, но, судя по всему, они, по мнению Раши, чуть дальше от прямого смысла слов Писания. Чуть замысловатее.
Вот-вот должен прийти Машиах. Вот тогда мы отъедимся мяса по-настоящему. А если захотим, то и крови отопьемся. Хотя захотим вряд ли, поскольку у нас будут мотиваторы и энергетик несравненно помощнее. И подуховнее. Как постановляет Рамбам в законах Машиаха («Мишне Тора», Законы царей и войн, 12:4): «Мудрецы и пророки желали прихода дней Машиаха не для господства над всем миром и не для того, чтобы поработить неевреев, и не для того, чтобы неевреи почитали их, и не для того, чтобы пить, есть и веселиться. Но затем, чтобы быть свободными и посвятить себя изучению Торы и мудрости, и чтобы никто не мешал им в этом. Чтобы удостоились они жизни в грядущем мире».
(Авторизированное изложение беседы Любавичского Ребе, «Ликутей сихот» т. 4, стр. 89-94.)
Источник: ru.chabad.org
