В Талмуде (Мегила, 31б) сказано, что книгу Дварим, пятую часть Пятикнижия, Моше «сказал от себя». И Тосафот (там) поясняют: «И будучи облаченным духом святости».
Не секрет, что существует множество уровней облаченности духом святости. Начиная с таких, что практически неощутимы (и добросовестно принимаются за обостренную интуицию или избыток умища), и заканчивая пророческим даром Моше, который был величайшим пророком в истории мироздания, как сказано: «И не восстал более пророк в Израиле как Моше, которого знал Г-сподь лицом к лицу» (Дварим, 34:10). А поскольку как раз со времен Моше не было пророков, кроме как в Израиле, значит не было и не будет пророка, подобного Моше, ни у кого на свете (Машиах – отдельная тема, заслуживающая отдельного разговора). Спрашивается, в каком смысле можно сказать, что Моше наговорил (и записал) книгу Дварим «от себя», если мы говорим о человеке, перманентно пребывавшем в состоянии наивысшего из доступных творению уровня пророческого откровения и облаченности духом святости?
Тем более, что, не будем забывать: Дварим – интегральная и неотторжимая часть Пятикнижия. Рамбам прямым текстом пишет (см. Мишне Тора, Законы раскаяния, 3:8), что тот, кто говорит, что хотя бы одну букву из текста Пятикнижия Моше добавил от себя – еретик и вероотступник. Так если непозволительно допускать, что даже одна буква добавлена Моше от себя, то как же Талмуд утверждает, что целая книга Пятикнижия написана Моше «от себя»? Очевидно, что есть «от себя» в прямом (и недопустимом) смысле слова, который имеет в виду Рамбам, а есть «от себя» вполне допустимое. Какое именно? Вероятно, как в случае, когда, говоря словами мидраша (см., например, Ваикра Раба, 2:3), «Шхина говорит из его горла».
В конце концов, и первые четыре книги Пятикнижия (кроме двух первых заповедей, прозвучавших с горы Синай) сыны Израиля получили через Моше. Разница между ними и книгой Дварим в том, что в случае с четырьмя первыми книгами Моше был только «каналом передачи информации». А в случае с книгой Дварим Моше не только транспортировал информацию, но и пропускал ее через себя (говоря языком каббалы и хасидизма, «давал ей облечься в свой разум и слиться с ним»).
Подобным образом и в последующих поколениях, мудрецы, пропуская Тору через свой разум и постигая ее, формулировали выводы и объяснения, которые вообще-то в Торе изначально содержались и были переданы через Моше, как сказано: «Все, что будет в будущем открыто прилежным ученикам, было даровано Моше на горе Синай» (Мегила, 19б).
В книге Дварим не только приводятся новые, прежде не упоминавшиеся вещи, но и разъясняется многое из сказанного в предыдущих книгах Пятикнижия. И как без разъяснений и уточнений, приводимых в Дварим, неполным было бы понимание сказанного в Ваикра, Бемидбар и т. д., так и без понимания и принятия открытий и установлений глав всех поколений, преемников и наследников (в первую очередь в духовном плане) Моше невозможно понимание и принятие всей Торы. Это не говоря уже о том, что сами по себе они (с момента своего обнародования) являются частью Торы, обязательной к изучению и исполнению. И так сказано в комментарии Мехильты к стиху «И поверили они в Г-спода и в Моше, Его раба» (Шмот, 14:31): «Верящий верному пастырю подобен верующему в Б-га. А ропщущий против верного пастыря, подобен ропщущему против Пресвятого, Благословен Он». Где «верный пастырь» – это вышеупомянутый глава поколения, Моше поколения. И по определению цитирующего Танхуму Раши (к Бемидбар, 21:21): «Моше есть Израиль, а Израиль есть Моше… Глава поколения – как все поколение, ибо Глава и есть все».
Содержание книги Дварим – это те слова, с которыми Моше обратился к поколению вступивших в Землю Израиля. Деталь, дающая ключ к пониманию того, почему эти слова непременно должны были быть сказаны Моше «от себя».
Дело в том, что в пустыне евреи жили вроде бы и в материальном мире, но в такой, говоря современным языком, капсуле духовности: питались маном, пили воду из колодца-шатуна. Целыми днями только учили Тору, самосовершенствовались и испытывали терпение Всевышнего. И вообще были со всех сторон окружены облаками славы и столпами дыма и огня. А со вступлением в Землю Обетованную начиналась новая история: земледелие, захватнически-колонизационные войны, посильное истребление коренных народов. Короче, быт. Тот самый, о который разбивается и любовная лодка, и духовные суда более солидного водоизмещения (вода у нас, как известно, всегда символизирует Тору).
Все это означало резкую (качественную!) духовную деградацию, которой как раз так и страшились те, кто упирался рогом, не желая вступать в Землю Израиля, даже под угрозой небесных санкций. Что естественным образом требовало создания некоего механизма передачи Торы в пусть и не легко, но усваиваемой огрубевшими душами форме. И этой формой стало облачение высшей мудрости в мудрость Моше. После чего эта мудрость становится «от мира сего», а значит – принципиально постижимой для обитателей этого мира. И при этом Тора остается Торой, без каких-либо «но».
И естественно, подобное происходит из поколения в поколение, а временами по несколько раз и на протяжении жизни одного поколения: поколения мельчают и приходится упрощать, устрожать и разжевывать то, что прежде ели с вертела. И это не самая благодарная, но совершенно необходимая работа главы поколения – заботиться об удовлетворении нужд поколения. Если стала непонятна Мишна – чтобы составили Талмуд. Если возникла необходимость в объясненном переводе Талмуда, который тысячелетиями все прекрасно изучали в оригинале, – чтобы перевели. И т. д. и т. п. И вектор все время сохраняется, потому, что чем дальше от дарования Торы, тем только сложнее.
Но важно понимать и иметь в виду: все изменения и введения касаются только формы, а по сути Тора остается той же Б-жественной волей облаченной в Б-жественную мудрость. Вся: начиная с «Я- Господь Б-г твой» (или «В начале сотворения», как вам угодно), включая данное каким-нибудь раввином постановление о дозволенности к употреблению в пищу курицы с легкими курильщика, а заканчивая выложенным минуту назад в тик-токе хореографическим пояснением перспективного проповедника к комментарию святого «Ор Ахаим» к нашей недельной главе.
И возвращаясь к разнице между служением поколения пустыни и поколения входа в Землю Израиля (и последующими), важно подчеркнуть и отметить: заповеданным и Б-гоугодным является служением именно в материальном мире, в условиях давящей со всех сторон анти-духовности и изобилия отвлекающих и расхолаживающих факторов. Связано это, если совсем коротко, с тем, что целью сотворения мира является духовная трансформация – посредством исполнения заповедей – природы именно материальных объектов. Как сказано, например, в Бемидбар Раба (13:6): «Возжелал Пресвятой, Благословен Он, чтобы стал ему жилищем нижний из миров». «Нижний» – это именно материальный. А «жилище» – это «пространство», в котором происходит раскрытие сути природы «обитателя». Ровно то, что мы имеем в виду, говоря о чем угодно: «по-домашнему». Без маски и перчаток, мытья рук и дистанцирования, еще раз обращаясь к актуальным мотивам.
Получается, только после вступления в Землю Израиля евреи смогли наконец толком приступить к исполнению цели, ради которой им была дарована Тора. Поскольку только тогда начался их полноценный контакт с материальным миром уже в качестве сынов Завета.
И подобным же образом: то, что книгу Дварим Моше дал нам «от себя», не только никак не умаляет ее Б-жественную сущность, но и наоборот, делает ее Б-жественную природу более явственной ввиду большей доступности. Так мудрость, изложенную в доступной форме, мы в состоянии оценить гораздо лучше, чем недоступную (даже если на слово готовы поверить другу-ботану, что она очень крутая). То же и с шутками, фильмами, едой, женщинами и т. д. Должна быть в женщине какая-то загадка. Но если нет шанса, хотя бы теоретического, ее разгадать – азарт пропадает, а с ним и интерес. Известный психологический эффект, который нельзя не учитывать. (Что, впрочем, ни разу не означает, что нужно упрощать и тем более, не дай Б-г, опошлять.)
И кстати, то же самое во всех поколениях: только изучая то, что раскрыл в Торе именно глава нашего поколения, следуя постановлениям и указаниям именно для нашего поколения, мы достигаем максимума и полноты служения. И исполняем предназначение своего поколения как еще одного звена в золотой цепи, ведущей к приходу Машиаха.
(Намек на это, как уже было мельком упомянуто выше, мы находим в том, что в данной Моше «от себя» книге Дварим объясняются аспекты заповедей, упоминающихся в предыдущих книгах Пятикнижия. И без сказанного в Дварим мы бы толком исполнить заповеданное в Шмот или Ваикра не смогли бы. Что со всей очевидностью указывает на более высокий духовный источник именно книги Дварим: помощь в реальности может прийти только с превосходящей позиции. Это превосходство может быть не очевидным, парадоксальным, иррациональным. Но это именно превосходство, и так его и следует воспринимать.)
Главу «Дварим» читают в субботу накануне поста 9-го ава. И, как известно (со слов Ребе Цемах Цедека в его комментарии к свитку Эйха), субботы периода «меж теснин», т. е. между постами 17-го тамуза и 9-го ава, это «исцеление, предшествующее ранению». Имеется в виду, что, когда исцеление следует за ранением, есть реальное ранение и дальнейшее излечение, призванное свести к минимуму последствия. А когда исцеление предшествует ранению, то ранения (после исцеления) как бы и не было вовсе. А в каком-то смысле не было вообще.
Поэтому именно в субботы «меж теснин» с особым вниманием следят за тем, чтобы не было даже намека на какие-то траурные ограничения или что-то, что могло бы испортить настроение (и наоборот, есть особая важность в наслаждении именно этими субботами; см. Тосафот к Моэд Катан, 23б). В эти субботы нет места аспекту «меж теснин». Духовная подоплека этого связана с тем, что духовная природа этих суббот настолько возвышена, что позволяет справиться со всеми ограничениями этого периода и преодолеть их, как если бы их не существовало вовсе. И очевидна параллель с отличием книги Дварим от первых четырех книг Пятикнижия: ограниченность и (относительная, как минимум) безграничность, связанная с более высокой духовной природой.
Более того, рана, которая «открывается» и от которой мы страдаем в дни «меж теснин» – это утрата Храма. Все субботы на протяжении года – это время, когда мы (и наш мир) возносимся над будничными ограничениями, игнорируем их и не считаемся с «теснинами» изгнания и всего, что с ним связано. Однако только субботы «меж теснин» несут в себе исцеление (да еще и предваряющее раны, т. е. делающее их менее реальными, даже когда они еще не затянулись). Т. е. эти субботы, по своей природе выше прочих суббот. Поэтому именно они не только позволяют забыть о трудностях изгнания, но и позволяют преодолеть их и приблизить Избавление, показав, что само изгнание по своей сути – инструмент достижения оного. И не дают внешнему скрыть сущностное.
Вот-вот должен прийти Машиах. И траурные дни станут днями празднеств и ликования. Храм будет восстановлен. Наш мир станет наконец жилищем для Всевышнего, во всех смыслах слова. Да что там говорить: начнется тысячелетняя суббота, да еще и без ограничений, а совсем наоборот. А пока, в нетерпеливом ожидании, тренируемся. Т. е. изучаем по субботам учение хасидизма с шоколадным тортом вприкуску и т. п.
(Авторизированное изложение беседы Любавичского Ребе, «Ликутей сихот» т. 4, стр. 69-73.)
Источник: ru.chabad.org
