«Всевышний предвидел все, но человеку предоставил свободу выбора»
Трактат Авот, ч. 3, мишна 19
Я закончил запись музыкального диска. Появились первые почитатели. Особенно почитательницы. Однако критиков было явно больше. Меня упрекали в подражании Булату Окуджаве, русскому романсу, в несовременности. Упреки были мне понятны, обоснованы. Правда, вспоминался старый перефразированный анекдот: «Хаим попал под трамвай, и ему отрезало ногу. Бедный, чем он будет петь!» Мне претило петь Всевышнему под барабанный грохот. Хотелось, чтобы люди слышали слова. Супруг особо ярой почитательницы, Хаим, был в восторге:
— Ваш диск вывел мою супругу из послеродовой депрессии, — говорил он. – Мы целый день слушаем Вашу музыку. Даем слушать знакомым.
Однако он не понял, о чем говорится в песне «Честь»:
Зависит все, что в мире есть
От поднебесной выси,
Но только честь, но только честь
От нас самих зависит.
— Честь – это страх перед небесами? – спросил Хаим.
— И это тоже. Вообще, художник отличается от ремесленника какой-то недосказанностью темы. Полунамеками. Тем, что каждый слышит ту сокровенную тайну, которую автор хочет сообщить ему и только ему. Ведь Джоконда, в отличие от гулящей девицы, улыбается всем по-разному.
Хаим продолжал:
— Так хочется услышать что-нибудь серьезное. А не «Все могут короли».
Я засмеялся.
— Ты знаешь, стихи к обеим песням написал один и тот же человек – «король» песенников Леонид Дербенев. В конце жизни он вернулся к Всевышнему.
Я нашел слова песни «Честь» в сборнике его стихов. Музыки там не было. Пришлось писать свою. Да, впрочем, наверно, поэт писал стихи для какого-нибудь фильма. Слово «честь» ассоциировалось там с какими-нибудь атосами и гардемаринами. И эту музыку я не смог бы петь. Однако возникла проблема: я со своими старомодными понятиями о чести не мог бы назвать свой музыкальный сборник «Еврейские песни». Этим я как бы обворовывал Дербенева. Пришлось ограничиться названием «Лирические песни».
Песню «Честь» я посвятил памяти экс-чемпиона мира по шахматам Михаила Таля, для которого слово «честь» не было пустым звуком. Один из его бывших знакомых презрительно сказал мне: «Что ты знаешь о Тале? Да ты знаешь, сколько мы с ним…» — «Не знаю. И не хочу знать. Не верю. Я видел Таля, не боявшегося подлецов. Мне этого достаточно».
Действительно, все могут короли песни, короли шахмат. Но только честь, но только честь от них самих зависит.
