Поделиться

Жизнь за Царя

Сказано в главе Торы «Вайешев»: «И сказал муж: «Отправились в путь отсюда, ибо я слышал, как они говорили: «Пойдем в Дотан»». – И пошел Йосеф вслед за своими братьями, и нашел он их в Дотане». И Раши там истолковывает сначала слова «отправились (снялись) отсюда»: «Отдалились, отстранились от братства». И дальще – «пойдем в Дотан»: «Искать законных предлогов, чтобы лишить тебя жизни на том основании. А в прямом смысле – это название местности. И стих не лишается своего прямого значения».

Рамбан спорит с Раши. По его мнению, Йосеф не мог подобным образом истолковать слова своего собеседника. Ибо знай он, что братья настроены по отношению к нему враждебно, он не отправился бы к ним. Не имел бы, по закону, права отправляться. Поскольку запрещено подвергать себя опасности.

С другой стороны, Рамбан не спорит с Раши по существу смысла сказанного архангелом Гавриэлем (а именно он – тот муж, что повстречался Йосефу). По мнению Рамбана, Гавриэль выразился двусмысленно. По простому: сюда ходи, туда не ходи. А в подтексте: домой ходи, пока снег башка не попал. А Йосеф подтекст, мол, не уловил. И отправился прямо в лапы к братьям.

Раши же и в комментарии к Пятикнижию, как мы видим, и в комментарии к Талмуду (Сота, 13б) (которые, кстати, совсем не обязательно должны совпадать), последовательно придерживается мнения, что Гавриэль прямым текстом предупреждал Йосефа о том, что братья «удалились от братства» и замышляют недоброе, мягко говоря.

С другой стороны, Раши находит нужным добавить: «И стих не лишается своего прямого значения». Т.е. и Раши считает, что Гавриэль не только предостерегал Йосефа, но и указывал тому дорогу. Поскольку, если спрашивают – нужно отвечать на поставленный вопрос.

Таким образом, разница позиций Раши и Рамбана в том, что Раши полагает, что Гавриэль, в первую очередь предостерег Йосефа, а уже во вторую указал дорогу. А по мнению Рамбана, указал дорогу. И в этих указаниях зашифровал предостережения, которые ускользнули от внимания Йосефа.

Разница принципиальная: Рамбан считает, что если бы Йосеф знал (догадался бы), что братья собираются убить его, то не пошел бы к ним. А по мнению Раши, прекрасно знал и все равно пошел.

Рамбан, нужно сказать, в своем комментарии (выше) всячески подчеркивает, что Йосеф приложил все возможные (совсем немалые) усилия, для того, чтобы выполнить отцовскую волю («И сказал Израиль Йосефу: «Ведь братья твои пасут в Шхеме. Пойди, я пошлю тебя к ним». И сказал он ему: «Вот я».»). Топал на большие расстояния, заговаривал с малознакомыми людьми, чтобы выяснить где искать братьев и т. д. Раши же считает, что Йосеф зашел еще дальше. И ради того, чтобы выполнить волю отца, готов был рискнуть жизнью. Да что там рискнул? Пошел с поднятым забралом на смерть. Один завитой, как барашек, мальчик в полосатой рубашке против десяти тренированных пастухов, привыкших резать баранов на завтрак и на ужин. Обедать в те времена было принято только по субботам.

Очевидно, Раши и Рамбан спорят о границах обязанности «умереть, но не преступить».

Считается общеизвестным (см. Санѓедрин, 74а), что эта обязанность касается только трех запретов: идолопоклонства, кровопролития и запретных сексуальных связей. Что касается остальных заповедей, то, по мнению Рамбама, например, тот, кто идет на смерть, чтобы не нарушить одну (или несколько из них) совершает грех, за который придется отвечать. А по другим мнениям (в том числе таких авторитетных комментаторов Рамбама, как «Кесеф мишне»), тот, кто проявляет излишнюю, вообще-то, строгость к себе и идет на смерть ради того, чтобы не преступить заповедь не из списка – совершает Б-гоугодный поступок и удостоится за него награды.

Вот и получается, что Рамбан придерживается позиции Рамбама. И отказывается допускать, что Йосеф был готов умереть ради того, чтобы исполнить заповедь почитать отца (тем более, что даже в те времена, когда идет тотальное наступление на нашу веру и идти на смерть нужно за что угодно, это «что угодно» – только запреты, но не позитивные предписания типа заповеди почитать отца и мать). Раши же согласен с Тосафот, полагающими, что идти на смерть во имя исполнения заповеди почитать отца – не только допустимо, но и желательно. И молодец Йосеф, что пошел той дорогой, которой пошел, несмотря на недвусмысленные предостережения Гавриэля. Чтобы в этом была заповедь – так нет. Но заслуга, за которую причитается награда – безусловно.

Но вот вопрос. Как мы помним, Яаков велел Йосефу отправиться к братьям в Шхем. Согласно комментарию Раши к Талмуду, братья оставались в районе Шхема (и «Дотан» – это не топоним), и понятно, что, крутясь в тех местах Йосеф, исполнял волю отца. Но согласно словам Раши в комментарии на Пятикнижие, Дотан – это место. И братьев в Шхеме уже давно не было. А значит, не найдя их там, Йосеф сыновний долг, как мог, исполнил и имел полное право возвращаться домой. Не было ему предписания от Яакова искать братьев по всему Ближнему Востоку. Только в Шхеме.

Но, конечно, можно сказать, что Шхем был упомянут только постольку, поскольку Яаков полагал что сыновья там. Т.е. Яаков не сказал: «Иди, Йосеф, к братьям, если они в Шхеме», – а: «Иди, Йосеф, к братьям. Они, предположительно, в Шхеме». Т.о., продолжая путь из Шхема в Дотан, Йосеф все еще исполнял волю отца.

Но тут возникает другой вопрос. Не географический. Яаков же послал Йосефа к братьям с совершенно определенной целью: чтобы они как-то между собой сдружились и т. д. («И сказал он ему: «Пойди же, посмотри, мир ли братьям твоим и мир ли скоту, и доставь мне ответ».») Т.о., если Йосеф знал, что братья собираются его убить, то, отправляясь к ним, не важно куда, он всяко нарушал предписание отца в плане его внутренней логики и его подлинного намерения. Ни узнать, ни тем более (а это – главное!) вернуться. Только голову кудрявую сложить.

Возможно, тут можно сослаться на мнение «Нимукей Йосеф», который, поясняя позицию Рамбама, запрещающего идти на смерть, кроме как ради того, чтобы не преступить три конкретных запрета, добавляет, что, когда речь идет о великом человеке, пример которого оказывает огромное влияние и т. д., тогда принесение себя в жертву, независимо ради соблюдения какой заповеди (и даже, так сказать, «легковесной»), обретает смысл и становится, как минимум, дозволенным.

И понятно, что в таком случае, дело не в конкретной заповеди, а в общественном резонансе, в воспитательном эффекте и т. д. В укреплении духа поколения, наконец.

Что видел Йосеф в своем поколении? Мама умерла. А смерть праведницы – это не шутки. 90% (10 из 12) братьев собираются убить родного брата, игнорируя отношение к нему отца и т.о. пренебрегая заповедью почитать отца. Незадолго до этого двое из них вырезали жителей Шхема, вызвав недовольство главы поколения (Яакова). Потом Реувен (старшой!) наскандалил, опять же проявив неуважение к отцу. Короче, все как-то не слава Б-гу. А значит, самое время приносить то, что нынешние российские СМИ, обожают называть «сакральной жертвой». Пойти на самопожертвование ради того, чтобы потрясти нуждающихся в потрясении и т.д и т. д.

Святой ШЛА, как известно, указывает на связь между недельными главами Торы и праздниками, которые выпадают на соответствующие недели. И в частности, на связь между главой «Вайешев» и праздником Ханука. И между поведением Йосефа и подвигом хашмонаев. И тогда, как во времена Йосефа (и как много раз в будущем) евреи шли как овцы… нет, не на бойню, на жертвенник. Чтобы умереть, освящая своей кровью имя Всевышнего.

Судя по тому, что описывает Рамбам в законах Хануки, там речь шла как раз о той ситуации, в которой, по его собственным словам в законах Основ Торы, уступать нельзя ни в чем и на смерть нужно идти ради совершенно любой заповеди, любого момента. Вопрос из технического (насколько уместен в данном контексте подобный термин), превращается в принципиальный.

Во времена хашмонейских войн дело обстояло именно подобным образом. Вопрос был поставлен принципиально. Эллинисты и их патроны боролись за полное искоренение еврейства. Что автоматически, означало, что нам стало запрещено уступать в чем-либо и идти на какие-либо уступки даже под страхом смерти. Под страхом смерти! О чем бы ни шла речь!

Но, обязанность идти на смерть в случае, если тебя заставляют нарушать заповеди – это совсем не обязанность активно выходить на войну с потенциальными принудителями.

Может и нет такой обязанности: самому лезть на рожон, пока никто ни к чему не принуждает? Тем более, когда мы говорим о ситуации, в которой находились хашмонаи: малочисленные против многочисленных, слабые против специально обученных, интеллигентные против гопоты. И прям война. Это когда человек садится за руль личного транспортного средства, шансы на то, что не доедет относительно невелики, а когда человек идет на войну – он идет убивать и умирать. И вероятность умереть – вполне приличная. Конечно, иудаизм дозволяет ходить на войну и даже не обязательно заповеданную. При всех сопутствующих опасностях и т. д. Но то война, в которой реально выиграть, не прибегая к помощи сверхъестественных сил. Хашмонаям же на победу рассчитывать не приходилось ни при каких раскладах. Трогать их толком никто в их Модиине не трогал. Так, поддразнивали. Если и это было невыносимым – ушли бы дальше в горы и пустыни. А они затеяли самоубийственную войну. По какому праву?

Ответ очевиден: по праву безбашенности. Если бы хашмонаим были в состоянии думать в тогдашней ситуации головой, они бы, конечно, никакой войны устраивать не начали. Но им снесло башню. На почве любви ко Всевышнему и стремления исполнить Б-жью волю независимо ни от чего. И поэтому они были готовы умереть ради исполнения заповедей, за которые можно было бы и не умирать. И пошли на войну, с которой было не вернуться. Чистая незамутненная дистиллированная самоотверженность.

На этот аспект намекает и наша ханукальная литургия, в которой настойчиво муссируется (в хорошем смысле слова) тема того, что ханукальное чудо стало результатом усилий «святых коэнов», «хашмонаев, потомков первосвященников». Почему так важен этот аспект? Коэны – не коэны, разве на войне не все равны?

А дело в том, что что такое коэн? (Кто такой коэн – это отдельный вопрос). Коэн – это прямоходящее воплощение самоотреченности во имя служения Всевышнему. Коэн рождается для того, чтобы всю жизнь, каждую секунду служить своему Творцу, и проживает, в идеале, жизнь, безраздельно посвященную служению Б-гу. Понятное дело, такой уровень самоотверженности подразумевает и полную надрациональность движущих мотивов. Т.е. если по уму, то и не надо. А ты все равно. Сверх заданного.

Т.о., упоминание коэнов в связи с победой хашмонаев – это намек на то, что залогом и причиной победы стало то, что хашмонаим (все, независимо от происхождения) реализовывали «коэнское начало» (наличествующее в душе каждого еврея, но реализующееся только у тех, кто над этим работает). Выдал реальный максимум самопожертвования, там где формально это не требуется – получи победу. И можешь даже не расписываться.

Стоит обратить внимание на еще одну тонкость ханукальной литургии. Наши враги обвиняются в ней конкретно в том, что намеревались «стереть из нашей памяти Твою Тору и заставить преступать заповеди, отражающие Его волю». Проще говоря, эллинистам совершенно не мешало, чтобы евреи изучали Тору (в университетах, скажем) или исполняли заповедь (по принципу «изначально – как дозволено задним числом», если не заморачиваться и т. п. Или, еще лучше, потому что это разумно, логично, соответствует текущим нормам общества и т. п.). Главное, чтобы отношение к Торе было не как к Б-жьей Торе («Твоя Тора»). А к заповедям – не как к Б-жьим заповедям («Его волю»). Именно поэтому предметом запрета стали именно заповеди, не имеющие никакого рационального объяснения или внятной этической нагрузки: Суббота, обрезание, освящение новомесячья.

Кстати сказать, и масло храмовое (вокруг остатков которого развернулась вся история с ханукальным чудом и т.д.) эллинисты поганили ровно с той же целью: доказать, что масло – это всего лишь масло. А «святость» – это пустые слова. Ну, максимум, некая «духовная» условность, не имеющая физического параметра, а значит – реального значения.

Для исправления этого безобразия потребовалось не просто неоскверненное масло. А именно масло из кувшинчика, запечатанного печатью Первосвященника (коэн гадоль). Поскольку, как мы помним, вся наша победа в ханукальной истории связана с коэнским уровнем служения. Только этот уровень гарантирует победу над эллинистами, а заодно – над гораздо менее вредными эллинами.

Ну и чудо ханукальных свечей, в целом, оно о том же: коэны, преодоление рационального начала и полнейшая самоотверженность, которой закон ни разу не требует.

Вот-вот придет Машиах. И сложится парадоксальная ситуация. С одной стороны, от нас уже не потребуется никакой самоотверженности. Никакого коэнства. Наоборот, все пойдет как по оливковому маслу первого отжима, опломбированному в поселке Ткоа печатью первосвященника. Но с другой стороны, в нас прорежется та самая самоотверженность. Мы ею фонтанировать будем. Как говорится, ложечки нашлись, но нужны-то они были к обеду!

(Авторизированное изложение беседы Любавичского Ребе, «Ликутей сихот» т. 35, стр. 169-175.)

Источник: ru.chabad.org

Подпишитесь на нашу email рассылку!

© 2024 Vaikra.com