В главе «Ваеце» рассказывается, что пробудившись после сна, в котором ему была показана пресловутая лестница его имени, сказав «моде», совершив утреннее омовение рук, прополоскав рот и произнеся утренние благословения, праотец Яаков дал обет: «Если будет Б-г со мною и хранить меня будет на этом пути, которым я иду, и даст мне хлеб, чтобы есть, и платье, чтобы облачиться, и я возвращусь с миром в дом отца моего, и будет Г-сподь мне Б-гом, и камень этот, который я положил постаментом, будет Домом Б-жьим, и от всего, что Ты дашь мне, я отделю десятину Тебе» (Брейшит, 28:20-22).
И целый ряд комментаторов Пятикнижия в связи с этим задается напрашивающимся вопросом: похоже ли это на праотца Яакова – обуславливать богоугодные поступки («камень этот, который я положил постаментом, будет Домом Б-жьим») некими встречными шагами со стороны Небес («Если будет Б-г со мною и хранить меня будет на этом пути и т. д.»)? Разве можно допустить, что Яаков, не приведи Г-сподь, служил Всевышнему сдельно, за вознаграждение?
Очевидно, что речь идет о ровно обратном. Не о том, что праотец Яаков требовал за исполнение и без того возложенного на него (и на что, соответственно, автоматически получал Свыше все необходимые силы и возможности) неких преференций, торговался и выставлял новые условия, а о том, что он взвалил на себя нечто добровольное (и крайне трудновыполнимое), и поэтому сразу оговаривался, что сможет исполнить свой обет только, говоря словами поэта, «будь на то Г-сподня воля» и благоволение («Если будет Б-г со мною и хранить меня будет на этом пути, которым я иду, и даст мне хлеб и т. д.»). Об этом практически прямым текстом пишет «Кли якар».
Относительно того, что в себя включал обет, данный Яаковом в главе Ваеце, как и относительно практически всего остального, что сказано в Пятикнижии, есть разные мнения. Упомянем два наиболее авторитетных.
Раши считает, что обет начинается со слов: «То камень этот, который я положил постаментом, будет Домом Б-жьим». А «и будет Г-сподь мне Б-гом» (Раши объясняет, что имеется в виду: «чтобы Его Имя пребывало на мне от начала и до конца, чтобы не нашлось порока в моем потомстве и т. д.») – часть условия. А по мнению Рамбана (прямо пишущего, что он и в этом не согласен с Раши), обет звучит: «И будет Г-сподь мне Б-гом, и камень этот, который я положил постаментом, будет Домом Б-жьим, и от всего, что Ты дашь мне, я отделю десятину Тебе».
Есть вопрос к Рамбану: если «будет Г-сподь мне Б-гом» – начало обета, то почему этот обет рубится пополам – начало в 21-ом стихе, а завершение – в 22-ом? Тем более, что есть очевидная перекличка между «и будет Г-сподь мне Б-гом» и «будет Домом Б-жьим». Как пишет сам Рамбан: «Я буду служить Г-споду… в месте, где установлен этот камень, которое станет домом Г-спода».
Поскольку Рамбан не находит нужным ответить на эти вопросы, очевидно, он не считает их вопросами. Потому что и он считает, что слова «будет Г-сподь мне Б-гом» в большей мере относятся к условию Яакова (и поэтому помещено в один стих с ним), чем к его обету (частью которого, тем не менее, являются). Проще говоря, обет Яакова состоит из двух не совсем однородных элементов: один – чистокровный обет, а у второго, папа – условие.
И не только обет разбит на две части, если присмотреться, но и условие (кстати, также разбитое на два стиха). Первая часть условия – «Если будет Б-г со мною и хранить меня будет на этом пути, которым я иду, и даст мне хлеб, чтобы есть, и платье, чтобы облачиться». Вторая – «я возвращусь с миром в дом отца моего» (а по мнению Раши, также «и будет Г-сподь мне Б-гом»). Первая часть о том, что даст Б-г – «будет хранить… даст хлеб и т. д.», вторая – о том, что сделает Яаков («возвращусь с миром», а не «вернет меня с миром» или т. п.).
Дело в том, что в тот момент праотец Яаков готовился к спуску в Харан, место, на которое постоянно был направлен гнев Г-сподень (Берешит, 11:32). И целью был подъем на качественно более высокий, чем до спуска, духовный уровень. А у этого его планируемого духовного подъема были в интересующем нас в данный момент разрезе три аспекта.
Аспект первый. То, что, побывав в Харане и пожив в доме Лавана, Яаков ушел без потерь (как пишет Раши в комментари к Брейшит, 28:21: «[Чтобы вернулся я] неповрежденным грехом. Чтобы мне ничему не научиться от Лавана) – уже поднимает его на совсем новый уровень служения.
Как сказано (судя по всему рабби Ицхаком Амарой, автором книги «Акедат Ицхак», духовным отцом и учителем всех проповедников): «Нет большего мудреца, чем тот, кто обрел опыт». И тут можно провести параллель (правда, с некоторыми оговорками, но все-таки) с преимуществом бааль-тшува (раскаявшегося) перед праведником. Сказано: «Там, где стоят раскаявшиеся, даже абсолютные праведники стоять не могут» (Брахот, 24б). Почему? Потому что раскаявшиеся попробовали греха, но нашли в себе силы справиться с искушением и раскаяться (см. «Мишне Тора», законы раскаяния, 7:4).
Аспект второй. Именно в доме Лавана Яаков исполнил повеление Ицхака: «Возьми себе оттуда жену из дочерей Лавана, брата матери твоей и Б-г Всемогущий да благословит тебя, и плодовитым тебя сделает и умножит тебя, и будешь ты сообществом народов» (Брейшит, 28:2-3). Причем сделано это было безотходным методом. В отличие от Авраама (Ишмаэль и сыновья Кетуры) и Ицхака (Эсав). Согласитесь, новый уровень.
Аспект третий. Как объясняется в учении хасидизма, на протяжении двадцати лет Яаков возился с мелким рогатым скотом тестя (а с определенного момента – и со своим), поднимая к святости те сущности, которые символизируются белошерстными овечками и козочками. И именно в заслугу этого «и распространился муж весьма, весьма», в духовном и материальном планах.
«Деяния отцов – знамение для сынов». В жизни каждого еврея есть место своему персональному спуску в Харан. Особенно согласно комментарию святого «Ор Ахаим» (к Брейшит, 18:14), который усматривает тут метафору на спуск души в материальное тело, а заодно на спуск народа Израиля в изгнание. И то и другое – спуски во имя последующего возвышения.
А теперь сравниваем с нашими тремя аспектами. Очевидно, что до спуска в тело душа безусловно праведна. А после спуска в наш мир и соприкосновения с его соблазнами и т. д. – поднимается до уровня бааль-тшувы. Можем ставить псису. Спускаясь в наш мир, душа обретает возможность практически исполнять заповеди Торы, «плодясь и размножаясь» духовно. И, благодаря пребыванию в физическом теле, плодиться и размножаться физически (что, кстати, тоже заповедь). Еще одна псиса.
И, наконец, исполняя заповеди в мире, человек превращает его в жилище для Всевышнего в нижних мирах. Мир становится лучше и богоугоднее, а в заслугу этого – и сам человек. Вот нам и третий пункт. Бинго.
(Только добавим еще к третьему пункту, для полноты: в деле превращения нашего мира в жилище для Всевышнего служение на уровнях «Да будут все действия твои во имя Небес» (Пиркей Авот, 2:12) и «На всех путях твоих познавай его» (Мишлей, 3:6) важнее и продуктивнее, чем даже исполнение заповедей и изучение Торы. Ибо таким образом человек влияет не только на то, что «по закону» должно принадлежать и принадлежит миру святости (что остается только сделать явным), но и на реальность, валентность которой не предопределена – «твои действия», «твои пути».
И если приглядеться, то и в том, что касается разницы между праведником и кающимся, одно из преимуществ кающегося в большей мере связано не с заповедями и Торой (к которым любого еврея в любом случае непреодолимо влечет на уровне подлинного желания), но как раз с уровнем «всех действий» и «всех путей», чего от него никто требовать не может. Никто и ничто, кроме раскаяния. И здесь можно было начать разговор о хасидской концепции нужды праведников в раскаянии… но так мы слишком далеко уйдем от темы.)
Исполняя заповеди, изучая Тору, следуя заповеданному Всевышним, мы доказываем, что ни влияние животной души, ни потребности тела не могут вынудить нашу Б-жественную душу забыть о своем предназначении и о своей связи с Б-жественным источником. Следуя же воле Небес «во всех действиях своих» и «на всех путях своих«, мы доказываем, что Небесам подчинена и сама наша животная душа. Что, согласитесь, гораздо круче, с точки зрения продвижения в деле превращения всего нашего мира в жилище для Всевышнего.
Но поскольку речь все еще идет об уровне души, а душа, как любое творение ограничена определенными рамками, то подлинного превращения мироздания в жилище для Всевышнего в нижних мирах таким образом не добиться. Поэтому (в идеале) мы делаем в мире то, что нам по силам и, благодаря этому, уже сам Всевышний поднимает мир на новый уровень, а с ним и нас. Помните: белые овечки и «распространился муж весьма, весьма»? Мы сейчас об этом.
А Всевышний ничем и никак не ограничен. Поэтому и вознесение мира и души Всевышним – безграничное (в относительных и абсолютных величинах – истинное всесилие не может быть ограничено одной единственной безграничностью: сколько понадобится, столько и будет). То, что мы выше назвали «качественным».
И это так сформулировано в 37-ой главе «Тании»: «И хотя нисхождение каждой искры в этот мир – великое падение, самое настоящее изгнание, ведь даже если получивший эту душу человек – совершенный праведник, служащий Всевышнему в трепете и великой любви, полной наслаждения, он ни в малейшей мере не достигает степени ее приверженности Всевышнему в страхе и любви, какими она обладала до ее нисхождения в этот вещественный мир, и между ними нет совершенно ни малейшего подобия…
Но душа нисходит в этот мир и облекается в тело человека и витальную душу, только для того, чтобы их исправить и отделить их от зла трех нечистых «клипот» соблюдением 365 запрещающих заповедей и их ответвлений и вознести его витальную душу вместе с частью мира, принадлежащей ей из всего этого мира, и связать их, и объединить со светом – Эйн Соф, благословен Он, который он привлечет к ним исполнением всех 248 повелевающих заповедей своей витальной душой,
ибо именно она исполняет все заповеди, связанные с действием, как об этом говорилось выше и как сказано (в книге «Эц хаим», врата 26), что сама душа совершенно не нуждается в исправлении, для нее не было необходимости облечения в этот мир, и это произошло лишь для того, чтобы привлечь свет для их исправления. И это полностью подобно тайне ухода Шхины в изгнание для отделения искр».
Душа спускается в этот мир (народ Израиля уходит в Изгнание, Авраам спускается в Египет, Ицхак опускается на жертвенник, Яаков уходит в Харан и т. д.), по гамбургскому счету, не ради себя, но для того, чтобы возвысить и освятить свой удел в нижних мирах. А то, что попутно душа там и сям удостаивается награды или видит плоды своих трудов на этом свете – это бонус и милость Б-жья.
И тут возникает вопрос: если все вышесказанное верно, то как же следует понимать сказанное в нескольких авторитетнейших трудах, в которых излагается учение хасидизма (начиная с фундаментального «Ликутей Тора»), что душа спускается в этот мир, в первую очередь для того, чтобы возвыситься духовно самой, а не как некий совершенно побочный эффект? Да и мы, в общем-то, упоминали это выше как нечто очевидное и не вызывающее вопросов.
Если совсем коротко, то дело в том, что Творение устроено таким образом, что жилище для Всевышнего, для самой сущности Б-жественного можно создать именно в нижних мирах. В которых, до поры до времени, нет никакого раскрытия. А высшие миры, в которых Б-жественный свет разных уровней интенсивности и незамутненности раскрывался и раскрывается со времен первого мига Творения, так и останутся сосудами для Б-жественного света, но не самой Б-жественности.
В них жилище для Всевышнего не создать. Как в силу того, что высшие миры «технически» не приспособлены для этого, так и потому что в высших мирах некому создавать жилище для Всевышнего: не ангельское это дело. Зато абсолютно человеческое. Собственно, люди для этого и созданы. И в частности, обладают необходимым для этого дела уровнем способности к самоотречению без самоликвидации. Способности полностью растворять свою личность в Б-жественной воле, не переставая быть собой, но превращаясь в безоговорочного носителя и выразителя высшей воли.
Как сказано в Пиркей Авот (2:4) об идеальном в плане служения человеке: «Исполняй Его волю как свою собственную, чтобы Он исполнял твою волю как Свою. Подчини свои желания Его воле, чтобы Он подчинил твоей воле желания других».
Так вот, возвышение души – это, конечно, не основная цель, но, конечно, промежуточная, без достижения которой не обойтись: возвышаясь, совершенствуясь, освящаясь душа развивает в первую очередь свою способность к самоотречению и готовность к нему. Что, в свою очередь, повышает ее шансы превратить наш мир в жилище для Всевышнего. Без этого ей не справиться!
Теперь возвращаемся к нашему вопросу: почему Писание делит на две части (разносит по разным стихам) и условие Яакова, и, по мнению Рамбана, его обет? Понятно (тем боле, что мы уже объяснили выше), что главное в этой конструкции – обет (из двух частей, по мнению Рамбана), а условие – лишь оговорка, обет обслуживающая (но, не дай Б-г, не ограничивающая).
Теперь обращаемся к аналогии спуска Яакова в Харан со спуском Б-жественной души в материальное тело. Выше мы уже упомянули, цитируя святые книги, что у спуска души в тело есть два аспекта: вспомогательный – вознесение души, в заслугу вознесения мира (его части, связанной с данной конкретной душой) – и главный – превращение нижних миров в жилище для Всевышнего (благодаря служению в них Б-жественных душ, облаченных в тела).
«Если будет Б-г со мною и хранить меня будет на этом пути, которым я иду, и даст мне хлеб, чтобы есть, и платье, чтобы облачиться» – это о получении свыше сил для подобающего служения (обслуживающего цель главную). Как в аспекте «избегай зла», воздержания от нарушения запретов («и хранить меня будет на этом пути»), так и в аспекте «твори добро» («даст мне хлеб» – хлеб символизирует Тору, «платье, чтобы облачиться» – заповеди служат духовным «облачением» души; и см. об этой метафоре в 5-ой главе Тании).
А «возвращусь с миром в дом отца моего» (в еврейском языке слово «возвращение» («шива») – однокоренное с «тшува», которое мы условно переводим как «раскаяние») – это о влиянии на мир за пределами границ святости, о служении на уровне «во всех действиях своих» и «на всех путях своих», о превращении мира в жилище Всевышнего (в чем и заключается главная цель служения).
Теперь о собственно обете. Первая его часть («будет Г-сподь мне Б-гом») фигурирует в одном стихе со второй частью условия («я возвращусь с миром в дом отца моего»). Таким образом Тора подчеркивает, что главная цель служения, повторим еще раз – не личностный рост самой души, а трансформация мира в богоугодном ключе: то, что «Г-сподь становится нам Б-гом» (происходящее с душой), связано больше с исполнением условия (и в частности, конкретно с «возвращусь с миром в дом отца моего», т. е. с нашей способностью влиять на внешний мир). Главное же (и поэтому вынесенное в отдельный стих) – создание жилища Всевышнему в нижних мирах – «Дома Б-жьего» («камень этот, который я положил постаментом, будет Домом Б-жьим, и от всего, что Ты дашь мне, я отделю десятину Тебе»).
Это – согласно позиции Рамбана. Но можно предположить, что и Раши, полагающий, что «будет Г-сподь мне Б-гом» – это часть условия, а не обета, согласен с Рамбаном по сути: речь в этих словах идет не о цели спуска души в этот мир, а об эффекте (в некотором смысле побочном), следствии служения. Ну, как когда призывник старательно занимается спортом, чтобы быть хорошим солдатом, а попутно, незаметно для себя, обзаводится атлетической фигурой. В случае с Яаковом это было, по мнению Раши, «пребывание Его на Яакове от начала и до конца, чтобы не нашлось порока в его потомстве». Понятно, что такого своими силами, без помощи и вмешательства Всесильного, не наработаешь (см. вышеупомянутые примеры из жизни остальных праотцов).
Но в цели спуска души в мир (а Яакова в Харан и т. д.) Раши готов записать только «камень этот, который я положил постаментом, будет Домом Б-жьим, и т. д.» – только превращение мира в жилище для Всевышнего.
Стоит, наверное, упомянуть, что разница между комментариями Рамбана и Раши связана с тем, что Раши касается только прямого смысла слов Писания (и служение, о котором в нем говорится, в таком случае – это беззаветное служение раба, единственное и безраздельное устремление которого – исполнить волю своего Творца как можно лучше и полнее). А Рамбан (в конце предисловия к первой книге Пятикнижия) упоминает, что его комментарий включает в себя всякие увлекательные штуки. Которые неизбежно сразу усложняют (но и уточняют) картину мира и понимание текста Пятикнижия.
Вот-вот должен прийти Машиах. Что станет неоспоримым доказательством того, что жилище для Всевышнего в нижних мирах, которое мы строили-строили, наконец достроили. Мы. Так что нужда в дальнейших спусках отпадет. Ни миру это не будет нужно, ни душе. Дальше – только подъем. Как сказано: «Поднимаясь от чертога к чертогу, чтобы явиться пред Б-гом в Ционе») Теилим, 84:8).
(Авторизированное изложение беседы Любавичского Ребе, «Ликутей сихот» т. 15, стр. 260-269.)
Источник: ru.chabad.org
